О верности крыс. Роман в портретах. Мария Капшина
дело. А только неуютно и…
– Это… – сказал Синий. Получилось сипло – пришлось кашлянуть. – Это ведь неправда, что после смерти от человека ничего не остаётся?
– А я откуда знаю?
– Ну… Ты же всё такое знаешь…
– Ничего я такого не знаю, – буркнула Теотта и снова отвернулась. И что она там рассматривала? Мусор?
Синий шумно втянул воздух, почесал ухо с серьгой и неловко сказал:
– Но ведь… Слепой же в посмертии судит… и плату назначает… Значит же, есть что-то… посмертие…
Теотта фыркнула. Синий вскинул голову, потом опять опустил глаза на измазанные глиной сапоги.
– В Дазаране в Слепого не верят?
– Не верят, – сказала Теотта. Она никогда не была в Дазаране, и о его вере знала только с чужих слов. Хотя и неплохо.
– Но в перерождение там верят?
– Мм…
– Тогда же, значит, тоже что-то по смерти есть…
Теотта сердито выдохнула сквозь зубы.
– Может, есть. А может, нет. А если есть, то будешь ты деревом после смерти. И что, это будешь ты? Или даже человеком, но каким-то другим, и себя помнить не будешь. И толку тогда? Или вообще кости на кострище. Где в них ты? Лежат себе смирно, молчат и никому не мешают!
Синий обиделся и молчал с четверть часа, глядя с холма вниз, на то, как из-под тонкого снега проглядывает зелень, и как темнеет дорога к Эрлони. Теотта переложила что-то маленькое с места на место и снова замерла. Можно было подумать, что её и вовсе здесь нет. Трепло так никогда не умел. Его всегда было много. Даже когда в засаде сидели. Он непременно или тихим эрликом26 смешные байки рассказывал бы, или рожи принялся бы корчить, и сколько его ни отчитывай потом Умник, в другой раз вёл бы себя так же точно.
Сейчас он бы уже давно не утерпел. Слепил бы снежок, хитро подмигнул бы – и влепил бы Теотте в затылок, а потом с воплями бегал бы от неё по всему холму, разбрызгивая грязь и на бегу отстреливаясь снежками.
Синий моргнул и дёрнулся, так явственно ему увиделся Трепло на фоне старой стены, запыхавшийся и растрёпанный, с волосами, липнущими к мокрому от снега лицу.
От-стрел-иваясь.
– Теотта… А привидения? Раз они есть, значит, что-то же есть после смерти? Не мо…
– Ни разу не видела живого привидения! – отрезала Теотта.
– …не может же быть, чтобы ничего не было!..
– Слушай! – Теотта яростно на него уставилась. – Ты чего сюда припёрся? Тебе поговорить не с кем? Чего ты за мной увязался?
Синий опешил.
– Т-ты позвала… Сама же позвала!
– Я? Не звала. Иди отсюда. Хуже Трепла трепло, пепел тебе в душу!
– Значит, она всё-таки есть? – упрямо спросил Синий себе под нос.
– Иди отсюда! – рявкнула Теотта. Синего как сдуло. Он потом ещё думал: то ли это он сам с перепугу так драпанул, то ли Теотта колдунство какое колданула…
…Но ведь
эрлик – «общий язык»; пиджин с упрощённой грамматикой, в котором смешались слова практически всех основных языков. Используется преимущественно купцами, контрабандистами и бродягами. Письменности не имеет. Тихий эрлик – интернациональный язык жестов. Слабо варьируется в зависимости от региона.