Гнезда русской культуры (кружок и семья). Юрий Владимирович Манн
но разве они не братья, не друзья мне, разве я с ними не на короткой ноге? Я, не стыдясь, в кругу знати, если угодно, назову моим другом какого-нибудь Кольцова».
А в 1835 году Станкевич и Белинский издали в Москве первую книжку поэта – «Стихотворения А. Кольцова». Восемнадцать пьес для сборника отобрал сам Станкевич из большой тетрадки, которую передал ему поэт. Средства предоставил Станкевич и другие члены кружка, а за печатанием книги наблюдал Белинский, так как Станкевич находился в это время в Удеревке.
Когда книжка вышла, друзья постарались поддержать ее, разъяснив публике значение таланта Кольцова. В Москве в журнале «Телескоп» (1835, ч. 27) была помещена статья Белинского, а в Петербурге по просьбе Станкевича на выход сборника отозвался Я. Неверов. Он опубликовал сразу две статьи: одну – в редактируемом им «Журнале Министерства народного просвещения» (1836, № 3), другую – в журнале «Сын отечества» (1836, ч. 176).
Вторая статья называлась «Поэт-прасол Алексей Васильевич Кольцов». В ней Неверов между прочим упоминал о встрече Кольцова с одним «молодым литератором», который имел на поэта благотворное влияние: «Кольцов был понят, оценен – и молодой литератор великодушно взял на себя труд и издержки печатания». Неверов намекал на Станкевича, который, как можно предположить, в рукописи статьи Неверова не видел. Ведь если бы видел, то беспощадно вымарал бы упоминание о себе.
В Москве печатание книжки Кольцова осложнилось одним небольшим эпизодом. Наблюдавший за изданием Белинский поместил в книжке предисловие, где сообщалось о помощи Кольцову со стороны Станкевича. Но тут посыпались на Белинского гневные письма Станкевича: «позорную страницу» немедленно «вырезать», ничего о его помощи не говорить. Пришлось подчиниться, и книжка вышла без предисловия.
Если Станкевич кому-либо помогал, то бескорыстно, не для славы, даже не для доброго имени. В роли мецената, покровителя талантов, выступать перед публикой ему не хотелось.
Глава седьмая
Первые сердечные бури
У каждого человека – свое любимое время года. Пушкин, как известно, любил осень. Станкевич больше всего любил весну, особенно раннюю. «На душу мою имеет удивительное влияние весна», – писал он в марте 1834 года Неверову.
«В прекрасное весеннее утро никакая душа не заграждена для природы; всё существо человека наполняется любовью, и если я могу еще влюбиться, так влюблюсь не иначе как весною… Дай Бог, чтоб нашлось существо, которое бы достойно заменило для меня красоту всего создания, сосредоточило бы на себе и усилило бы святое, врожденное чувство любви! Страшно подумать, друг мой, что оно истощится в тщетном стремлении к необъятному, к безответному, или, что таинственный ответ этого необъятного, наконец, не будет слышим душе, требующей близкого, видимого, ощутительного! Чувство любит исповедоваться и хочет, чтобы его поняли, оно хочет сочетания, оно живет сознанием, – если не взаимности, то взаимности возможной! Не пожмешь руки великану, называемому вселенной, не дашь ей страстного поцелуя, не подслушаешь, как бьется