Инкские войны. Incas. Игорь Олен
шапке.
И мастер счёта, назначенный на строительство тракта в Чили, хмыкнул. В носу щипало. Сух и студён воздух, хоть небо чисто. Хочется спать, шумит в ушах. Толпы делают насыпь, но звук не слышен, словно стена вокруг… Так на чахлой равнине над облаками, меченной соляными озёрами, званной пуна. Часто метут здесь смерчи, ввёртываясь в космос, и Пуна спит в цепях холода и безмолвия под мёртвым солнцем.
– Трудно?
– Живём. Край суровый, безлюдный – задворки племён аймара, – но лам здесь много. Шерсть стрижём, мясо вялим, ламий навоз сдаём…
– Поселились давно здесь?
– Как Ясный День, Сын Солнца, в Чили пошёл впервые, нас и пригнали – склады здесь сторожить, чтоб воины запасались перед Такамой35. Сами мы кéчуа. Много померло, пока шли, обживались. Просо здесь не растёт – дышать нечем. Что здесь растёт? Лишь тáту, – заморозки выносит… Ясный День разрешил есть мясо. Мы, точно инки, мясом питаемся. А в других странах мясо и тысяцким есть нельзя… Так-то. Нам попустили. Сдохнем – но души сытые полетят, рыгая.
– Отяжелеют и не поднимутся, – высказал Рока-кáнут.
Оба вдруг рассмеялись.
– Пусть, – сказал сотник. – Незачем. Куда выше? Пуна над небом.
Что-то сверкнуло. Счётчик и сотник сели на корточки. Толпы же заработали что есть сил.
Носильщики в синих робах остановились. Старообразный мужчина с красною бахромой на лбу соскочил с паланкина пнуть возводившего подорожную стенку мастера.
– Как работаешь?! Поучись, враг!
Дланью в браслетах он черпал глину; левою дланью, тоже в браслетах, клал в неё камни. Стенка росла стремглав.
– Рока-кáнут! Если спешить, как мы, много ль так наработаем до заката?
Счётчик империи проследил цикл кладки. – Тысячу двадцать мер.
– Нам считали – тысяча сто.
– Нельзя. Люд слабей, чем Великий.
Тот вытер ладонь о мастера. – Льстишь без лести, нравишься этим… Сколь часов нужно, чтоб удавить сотню сладких костей? Молчишь? Мы скажем! К закату не кончите вон до туда – всех вас повешу!!
САМ захромал прочь, спрашивая: – Сотник, сколько скота поели?
Тот трусил следом: – Сто двадцать лам да альпак, Сын Солнца! В пуне скота – как гор в Четырёх Сторонах, как рыб в озере! Ты приказывай, всё свершим! Лишь бы ты правил-царствовал! Мы рабы твои!
– Будешь каждые две луны сто голов гнать в Чили для армии. Мы – туда идём.
У холма вдали лагерь виделся дымом и являл воинов, что бродили туда-сюда с копьями. Ближе хижины дикого камня жались средь огородов, где рос картофель, стойкий к морозу. На ламах катались мальчики в ярких рубахах. Бедные сверстники наблюдали не приближаясь.
– Что? – спросил император. – Спят на занятьях? Ленятся? Ты скажи, Рока-кáнут, мы их накажем.
– Набольший Господин, старшему, кроме воинских упражнений, скучно. Младший в десять его малых лет мог бы быть знаток счёта в Куско.
Дети направили
Такама – одна из засушливейших пустынь.