Глухомань. Борис Васильев
не запрещаю, – хмурился Ким. – Андрей – мужчина. Мужчина все решает самостоятельно.
– Андрюха – герой! Два ордена и ранение!.. Андрюха, давай налью рюмашечку под тост номер три.
– Наливай. Только пить буду воду. Уж извини.
– Андрюха, ты че?.. Мусульманин, что ли?
– Я – кореец. – Андрей с трудом, через силу улыбнулся. – У нас не полагается пить при отцах.
Андрей был похож на корейца куда меньше, чем я – на африканского негра: он удался в мать. Но считал себя таковым, и никакие доводы друга не помогали.
– Прими их у себя, – попросил Ким. Помялся и пояснил:
– Пусть как следует выпьет. Я ему все о самоубийстве Веры Иосифовны рассказал.
– Зачем? Парень на недельку из ада вырвался, а ты…
– Он мужчина. К тому же он ее навестить собирался. Так что – пришлось.
Я пригласил афганцев к себе, заодно упросив прийти и Вахтанга. Для хороших тостов. Пока Вахтанг с Федором накрывали на стол, я увел Андрея на кухню.
– Знаю, что отец рассказал тебе о смерти Веры Иосифовны.
– Да.
Сквозь стиснутые зубы это «да» выдавил. Сплющилось это подтверждение настолько, что я сразу разговор перевел:
– Ты надолго?
– Как она умерла?
– Отравилась. Точно не знаю, но, кажется, цианистым калием. Мгновенно и безболезненно.
– Безболезненно – это точно.
– Не надо, Андрей, – я вздохнул. – Случившегося не воротишь, а душу замучаешь…
– А душа и дана человеку, чтобы мучилась.
– К столу! – заорал Федор из комнаты. Мы взяли приготовленные закуски и вышли из кухни. Вахтанг провозглашал тосты, Андрей пил, но немного, а его приятель – пил и много говорил. Компания была мужской, и он не стеснялся в выражениях.
– Я ему ору: Андрюха, духи в скалах! Духи в скалах хоронятся, мать твою!.. Какое там, и уха не повернул! Первым с вертушки на камни спрыгнул, как только ноги не переломал. Но, по везухе, упал, и очередь над головой прошла…
Ну, и в таком стиле под три бутылки. Я понимал, что он гордится Андреем, но чувствовал, что сам Андрей внутренне страдает от этой очень уж громкой его гордости. Он был очень застенчивым и скромным пареньком в те времена.
– Завтра мы с Федором уедем, – сказал он, прощаясь.
– Куда уедешь? А родители?
– Так ведь… – Андрей замялся. – У него – тоже родители. Я обещал.
– А еще-то приедешь? Или прямо в Афган?
– Приеду, крестный. Слово.
Впервые назвал меня крестным, и я несколько смутился. А он с того вечера только так ко мне и обращался.
3
Они ушли довольно скоро («по бабам прошвырнемся», как объяснил мне Федор, но – шепотом, чтобы Андрей не слышал). Они ушли, а Вахтанг задержался. Помогал убирать со стола, потом мыл посуду и молчал. Хмуро как-то молчал.
– Выговорился на тостах? – спросил я.
– Нет, – он вздохнул. – Значит, сказал, что к родителям Федора завтра поедут?
– Не совсем так, но вроде – так.
– Не