Это было недавно, это было давно. Воспоминания о 30-х, 40-х, 50-х. Борис Сударов
шорох, Дуська испуганно обернулась, встала.
– Ты глядика, Люба, з таго света явились! – На лице Дуськи показалась недобрая улыбка.
Любка выпрямилась, потупив взгляд, молча смотрела кудато в сторону. Ей было неловко за мать и за себя – ведь с Рикой они учились в одном классе.
– Что вам здесь надо? – Не зная, как вести себя в этой ситуации, спросила Рика.
– Не, ты подумай только! – с притворным возмущением, ударив руками по бёдрам, воскликнула Дуська. – «Что вам здесь надо?» Ты вот что, милая: убирайсяка с твоим братом отсюда подобрупоздорову, пока я немцам не заявила.
– Мама, ну что ты, право! – робко промолвила Любка.
– А ты маучы, не твоё дело! – отрезала Дуська.
– Ну, гадина, подожди! – хотел крикнуть Рува, но сдержался. – Наши придут – на коленях прощения будешь просить.
– Сейчас же убирайтесь отсюда! – повторила Дуська.
– Мама! – укоризненно посмотрела на мать Любка.
– Маучы, сказала! Знаю, что кажу!
– Ладно, – сказала Рика, – мы сейчас уйдём, только возьмём коечто из вещей.
– Бяры, бяры, а тольки немцам усё дастанецца. – Дуська не сомневалась, что спастись им не удастся.
Рика подошла к платяному шкафу, открыла дверцу; порывшись, отыскала там свою любимую серую тёплую кофту и надела её на себя; передав брату его свитер, тоже попросила надеть; больше из шкафа брать ничего не стала; закрыв его, она окинула взглядом комнату, сняла висевший на гвоздике противогаз и освободила сумку. Дуська и Любка молча следили за тем, что она делала.
Затем Рика пошла на кухню, взяла в кухонном шкафчике краюху хлеба, пару огурцов, в пустой спичечный коробок насыпала немного соли и, положив всё в противогазную сумку, направилась к дверям. Брат, как тень, всё время следовал за нею.
На выходе, у самой двери, они задержались, сняли с вешалки свои пальто, Рува надел зимнюю шапку, и они молча вышли из дома, погрузившись в ночную темень.
– Зайдём к Лёксе, пусть знает, что мы живы остались, – тихо сказала Рика, когда они вышли за калитку, – и с Лёником попрощаемся.
Мёртвая, тревожная тишина окутала город, и лишь откудато издалека, со стороны базарной площади, слышались пьяные голоса орущих полицаев, празднующих кровавую победу.
Рика тихо постучала в маленькое оконце. Ответа не последовало.
Постучала ещё раз, чуть погромче.
– Кто гам? – раздался, наконец, с печи сонный голос Лёксы.
– Это я, бабушка, – Рика, – глухо прозвучал ответ.
– О, Господи! – Испуганно, после паузы, воскликнула Лёкса, слезая с печи. Потом в окошке показалась её голова, лицо словно прилипло к стеклу. Она опасалась встретиться с призраком, но, увидев живого человека, быстро открыла дверь. – Господи, помилуй! Живые!? – не верилось Лёксе. Она торопливо закрыла за вошедшими дверь.
– Нам удалось бежать, – сказала Рика. – Сейчас мы уйдём