«Годзилла». Или 368 потерянных дней. Андрей Латыголец
во взгляде перемену или замешательство.
– Это я сказал… – промолвил одноухий стропило Леонов.
– Вот, сука, – зашипели на него со всех сторон. – Зачем, Володя?!
Он потупил взор и молчал.
– Ты, говно, попал в мой чёрный список, – сказал ему Шмель. – Я специально поговорю с комбатом, чтобы тебя в нашу роту распределили и до конца моего дембеля ты у меня умирать будешь, а сегодня ещё по всем ротам клич кину, что ты чёрт галимый, и ни где тебе покоя не будет. Вешайся сразу!
Одноухий лишь тяжело вздыхал.
– Ну, а раз у нас во взводе курить комбатом не запрещается, чего уж там, давайте. Смелее, доставайте сигареты, пацаны, можно ведь, – сказал Шмель.
Некоторое время мы не решались.
– Да я серьёзно вам говорю – курите!
Мы быстро подоставали свои сигареты, закурили, сделали первую, глубокую, сладчайшую затяжку, и, в этот момент Шмель отправил свой бычок в мусорку, быстро вскочил и скомандовал:
– Окончить перекур, встать первый взвод!
Дым валил трубой.
– Э, дебильные, живо побросали соски и уебали в роту! – рявкнул Шмель.
Сигареты полетели в урну, лишь один Иванов силился сделать ещё пару затяжек.
– Иванов, «слоняра», ща у меня на кости упадёшь!
Мы возвращались в роту, смакую во рту привкус одноразового дыма.
– И потом не говорите там, что я курить запрещаю, вафлики, – говорил нам в след Шмель.
***
После обеда сержанты либо решили над нами смиловаться, либо их испугали угрозы комбата. Возле «стелса» свернули на узкую дорожку и вышли к святая святых – чифану. У порога данной богадельни Шмель остановил нас и чётко разъяснил:
– Скидываемся нам с Кесарем на две пиццы, попить чего и мне пачку сигар не ниже «Винстона».
Мы скинулись по рублю и ломанули по высоким ступенькам с чипок.
Изнутри чифан напоминал сельский магазин. Обилие свежих булочек, пирожков, смаженок, коржиков, пряников, карамельных конфет, халвы, лимонада и прочей провизии, которую я то и на гражданке не особо жаловал, представлялась в то мгновение бескрайним оазисом сладострастного чревоугодия.
Шмелю с Кесарчуком купили по две домашние пиццы, колы и сигарет. Сержанты тут же устроились в конце помещения за круглым столом, не спеша пережёвывая свои угощения и с интересом поглядывая в нашу сторону. Мы же всем взводом встали в длинную очередь, в маниакальном ожидании поглотить своими ртами все вкусности, которые только можно было купить за деньги.
Я стоял и смотрел в маленький чёрно-белый телевизор, который висел на стене за буфетчицей. Шёл канал СТВ, «Музыкальный ринг», играла группа «The Toobes», как будто «The Why» в далёком 1969 году. Я смотрел на них и лишь вздыхал. Мои пальцы отвыкли от струн, и хотелось обругать всех матом.
Насытившись вдоволь сладким, так что дыхание прерывалось на полу-вздохе, мы отправились в роту. Возле казармы Шмель даже разрешил нам нормально перекурить.
***
– Сколько?! –