«Товарищ Керенский»: антимонархическая революция и формирование культа «вождя народа» (март – июнь 1917 года). Борис Колоницкий
депутатов это пугало, но лидер трудовиков убеждал их, что революция уже началась, Дума должна приветствовать повстанцев, поддержать и возглавить народное движение. Однако время шло, а «обещанных» Керенским войск все не было. Взволнованные депутаты задавали ему вопрос: «Где ваши войска?» Таким образом, он уже воспринимался не только как самый осведомленный член Думы, но и как некий представитель нелегального центра инсургентов, чуть ли не как руководитель повстанцев[212].
Керенский и радикально настроенные депутаты настаивали на скорейшем созыве совета старейшин, заседание которого было намечено ранее на двенадцать часов дня, но Родзянко ответил на это отказом. Тогда группа депутатов самостоятельно открыла частное заседание совета старейшин. Керенский, меньшевик М. И. Скобелев и некоторые другие депутаты требовали, чтобы Дума взяла власть в свои руки, однако не все собравшиеся их поддержали. Родзянко протестовал против не санкционированного им собрания, но затем провел уже официальное совещание лидеров фракций в своем кабинете. Там, выступая от имени трудовиков, социал-демократов и прогрессистов, Керенский вновь призвал не подчиняться царскому указу о роспуске Думы. Это предложение, бросавшее открытый вызов монарху, было отклонено, против него выступал не только Родзянко, но и Милюков: либералы еще не были готовы к такому уровню конфронтации с властями. И все же было решено, что Дума не станет расходиться, депутатов призвали оставаться на местах и, как и планировалось ранее, созвать в Полуциркульном зале «неофициальное», частное совещание наличных членов палаты. Сам выбор места проведения заседания должен был свидетельствовать о том, что Дума формально не нарушает указа императора о ее роспуске – обычно официальные заседания проходили в Большом зале[213].
Одесский биограф министра преувеличил значение его выступления: «После горячей речи Керенского решено было депутатам не расходиться, а оставаться на своих местах»[214]. Публицист В. Водовозов, дружественный Керенскому, даже утверждал, что именно последнему принадлежала «заслуга инициативы заседания Государственной Думы вопреки высочайшему приказу о прекращении ее сессии»[215]. Позднее Керенский и сам писал о том же. В действительности же, как отмечалось, частное совещание было запланировано ранее и не было связано с последовавшим затем царским указом о роспуске Думы[216].
К часу дня к Таврическому дворцу начали наконец подходить группы возбужденных солдат. Одна из них представилась как делегация повстанцев, желавших узнать о позиции Думы[217]. Появление мятежников у дворца влияло на колеблющихся депутатов и укрепляло авторитет Керенского, который требовал решительных действий от думцев.
В два тридцать началось частное совещание членов Думы. В. М. Зензинов вспоминал, что Керенский «чисто технически» сыграл роль в его созыве – самовольно нажав на звонок, созывающий
The Catastrophe: Kerensky’s own Story of the Russian Revolution. P. 7–8, 10–11;