«Товарищ Керенский»: антимонархическая революция и формирование культа «вождя народа» (март – июнь 1917 года). Борис Колоницкий

«Товарищ Керенский»: антимонархическая революция и формирование культа «вождя народа» (март – июнь 1917 года) - Борис Колоницкий


Скачать книгу
движения… Единственно он со всей верой в правду говорил с солдатами “мы”… И верил, что масса хочет именно того, что исторически необходимо для момента», – вспоминал трудовик В. Б. Станкевич. Уникальную роль Керенского отмечал и социал-демократ Н. Н. Суханов, ставший впоследствии его жестким критиком: «Незаменимый Керенский издыхающего царизма, монопольный Керенский февральско-мартовских дней». В такой обстановке некоторые консервативные члены Думы воспринимали его как революционного «диктатора»[245].

      По-своему передает лихорадочный темп действий Керенского в дни Февраля его жена: «Первые дни он жил, не выходя из Думы, где работа шла и днем и ночью, и только уже совершенно обессилевши, он и другие депутаты урывали недолгое время для сна, валяясь тут же, на диванах и креслах в кабинетах Думы». Иногда близкие буквально заставляли его выпить чашку кофе, рюмку коньяка. Журналист А. Поляков вспоминал: «На ступеньках небольшой лестницы, ведшей в ложу журналистов, полулежал в полном изнеможении А. Ф. Керенский, а жена с ложечки кормила его яичными желтками, принесенными в стакане из дому». Порой депутат находился в полуобморочном состоянии, что производило гипнотизирующее впечатление на возбужденную толпу, заполнявшую Таврический дворец. Сам же Керенский не без удовольствия вспоминал впоследствии это состояние крайнего напряжения, для него Февральские дни остались самыми главными, «настоящими»: «Стоит жить, чтобы ощутить такой экстаз», – объяснял он[246].

      Появлялись разнообразные слухи относительно Керенского, позднее он иногда изображался как кровожадный бунтовщик; правда, в прессу эти слухи проникли лишь осенью. Например, газета В. М. Пуришкевича в октябре задавала Керенскому вопрос от лица «русского общественного мнения»: «Правда ли, что, когда 28 февраля в Государственную думу одна из частей войск привела своих избитых и связанных офицеров и они обратились к Вам с просьбой о заступничестве, Вы ответили: “Ничего, пусть! Своим поведением офицеры заслужили этого!”»[247]

      Но в первые месяцы революции роль Керенского описывалась исключительно положительно, что обосновывало его статус лидера. Леонидов писал о Керенском как о том, «кому мы в значительной степени обязаны совершившимся переворотом и кто принял власть из рук самого народа»[248]. И в некоторых политических резолюциях участие Керенского в перевороте оценивалось крайне высоко. Так, 27 апреля министра приветствовали рабочие и служащие рудников Донецкого общества «Ингулец» (Екатеринославская железная дорога), определившие себя так: «…получившие все гражданские права благодаря Вашему горячему участию в уничтожении царизма»[249]. И дружественные Керенскому публицисты, и многие рядовые участники событий явно преувеличивали его роль. Например, Н. М. Кишкин, комиссар Временного правительства в Москве, заявлял в начале марта: «…только что вернулся из Петрограда и могу засвидетельствовать, что если бы не Керенский, то не было бы того, что мы имеем. Золотыми


Скачать книгу

<p>245</p>

Станкевич В. Б. Воспоминания (1914–1919). Берлин, 1920. С. 75; Суханов Н. Н. Записки о революции. Кн. 1. С. 63; Шульгин В. В. Дни. 1920: Записки. М., 1989. С. 179, 180, 185; Мельгунов С. П. Мартовские дни 1917 года. С. 116–117. Показательно, что Керенский перешел в кабинет председателя Государственной думы, а Родзянко перебрался в помещения канцелярии библиотеки Думы. Возможно, последний в это время полагал, что его собственная судьба теперь зависит от Керенского. Симптоматична та просьба, с которой Родзянко обратился к депутату Н. В. Савичу: «Вы в приличных отношениях с Керенским, узнайте, пожалуйста, обеспечена ли наша неприкосновенность» (Савич Н. В. Воспоминания. СПб., 1993. С. 214–215, 217).

<p>246</p>

Керенская О. Л. Обрывки воспоминаний // House of Lords Record Office (London). Historical Collection. No. 206: The Stow Hill Papers. DS 2/2. Box 8. P. 4; Поляков А. Комната № 10 // Новое русское слово. 1947. 23 марта; Мельгунов С. П. Мартовские дни 1917 года. С. 51; The Catastrophe: Kerensky’s own Story of the Russian Revolution. Р. 59, 76.

<p>247</p>

Народный трибун. 1917. 14 октября.

<p>248</p>

Леонидов О. Вождь свободы А. Ф. Керенский. С. 18.

<p>249</p>

РГИА. Ф. 1405. Оп. 533. Д. 2649. Л. 36.