Меч дьявола. Мэттью Хаффи
сейчас сделать, – это сосредоточиться на ходьбе и пытаться не беспокоить при этом свою раздираемую острой болью грудь. Кенред, по-видимому, решил направиться туда, где они могли бы спрятаться, и старался тащить за собой Беобранда как можно быстрее. Время от времени он говорил Беобранду, что нужно пригнуть голову, или же спуститься вниз по ступенькам, или подняться вверх, но шли они в основном молча, прислушиваясь к раздававшимся в ночной темноте звукам. До них доносились крики, удары, треск древесины, вопли…
Кенред на мгновение в испуге остановился, но к нему быстро вернулась решимость, и он пошел дальше. Беобранд почувствовал кожей, что воздух стал более холодным. Звуки стали восприниматься совсем по-другому. Похоже, они с Кенредом вышли из монастыря наружу.
– Ну же, пойдем, – прошептал Кенред и зашагал быстрее.
Беобранд подумал, что сейчас уж точно потеряет равновесие или же споткнется о корень дерева и грохнется на землю, но вирд на этот раз улыбнулся Беобранду, и ему удалось, идя за Кенредом, ни разу не упасть. Пройдя небольшое расстояние вверх по склону, Кенред велел Беобранду остановиться и присесть. Земля под ними была мягкой и сухой. В воздухе чувствовался сильный запах коры и сока растений.
– Мы внутри полого дуба, – шепотом пояснил Кенред. – Если ты будешь вести себя тихо, то, я надеюсь, они это наше убежище не найдут. Его очень трудно заметить с тропинки, а со стороны Энгельминстера входное отверстие вообще нельзя различить.
Они расположились поудобнее – насколько это было возможно – и уже больше не разговаривали, боясь, что их заметят. Из строений, которые они покинули, доносились вопли и грубый смех. Кенред принялся молча молиться о том, чтобы валлийцы их не нашли.
Долгое время спустя ветер донес до них запах дыма, и у них возникло опасение, что монастырь предали огню. Однако этот запах вскоре исчез, и им оставалось только догадываться о том, что было его источником.
Они провели весь остаток ночи внутри полого дуба, прижавшись друг к другу и не решаясь произнести ни слова. Вместе они чувствовали себя хорошо, хотя почти не были знакомы. Прошло довольно много времени, и звуки бесчинств и насилия, доносившиеся из монастыря, стихли.
К утру Беобранд решил, что все-таки попробует сдвинуть повязку с правого глаза. Хотя Кенред сказал ему, что он в этом случае может ослепнуть, Беобранд, потрогав правый глаз сквозь повязку, выяснил, что это не вызывает ни малейшей боли (в левом же он постоянно ощущал тупую боль). Беобранду подумалось, что если он мог видеть правым глазом, когда покидал поле битвы, то теперь уж тем более сможет. Кроме того, ему не хотелось быть слепцом, ведомым за руку юным монахом, в такой день, когда его подстерегали лишь всяческие неприятные неожиданности.
Сидя в темноте в стволе огромного полого дерева, Беобранд поднес руку к повязке и осторожно потянул вверх ту ее часть, которая прикрывала правый глаз. Повязка при этом чуть сильнее надавила на левый глаз, и боль в нем на мгновение стала очень острой, но затем