Олимп. Дэн Симмонс
ударила в голову?! – проревел бог войны. – И это твоя отговорка, бессмертная сука?
– Скажи, где Зевс? – потребовал у Геры Аполлон.
– Разве я сторож мужу своему? – откликнулась белорукая. – Хотя, конечно, зря он не догадался нанять охрану…
– Где Зевс? – повторил сребролукий.
– В ближайшее время Громовержец не сможет вмешиваться в дела людей и олимпийцев, – ответствовала жена Кронида. – А может, и вовсе не вернется. То, что случится в нижнем мире сегодня и завтра, лежит в нашей власти.
Аполлон ослабил кровожадную тетиву, но лука не опустил.
Тут между разъяренными группами оказалась морская богиня Фетида, дочь Нерея, Старика из Моря, бессмертная мать Ахиллеса от кратковечного Пелея. Доспехов на ней не было, одно лишь изящное платье, расшитое узорами в виде ракушек и водорослей.
– Сестры, братья, кузены! – воззвала она. – Прекратим выказывать друг перед другом свою гордыню и вздорный нрав, пока не навредили сами себе, своим кратковечным детям и окончательно не рассердили Всемогущего, который непременно вернется, где бы сейчас ни скрывался. Вернется – и принесет на благородном челе ужасный гнев на непокорных и гибельные молнии в руках!
– Лучше заткнись! – прервал ее Арес, примеряясь, чтобы кинуть копье. – Если бы ты не сунула свое плаксивое человеческое отродье в священную реку, дабы наделить его относительным бессмертием, Илион уже давным-давно одержал бы верх.
– Я никого не купала в реке. – Нереида выпрямилась в полный рост и скрестила на груди покрытые чешуйками руки. – Возлюбленного Ахилла не мать, а Судьбы избрали для великой участи. Едва он родился, я, повинуясь их настоятельному совету, ночью вложила младенца в Небесное пламя, дабы через боль и страдание – впрочем, уже тогда мой мальчик ни разу не подал голос! – очистить ребенка от бренных частей отца. Наутро он был обожжен сверх меры, но я натерла почерневшее тельце амброзией, с помощью которой мы освежаем и омолаживаем свою кожу. Правда, Сýдьбы прибегли к волшебству и многократно усилили свойства снадобья… В любом случае мальчик неизбежно стал бы бессмертным, и я добилась бы для него положения на Олимпе, если бы кратковечный отец, мой человеческий супруг Пелей, не вздумал выслеживать нас. Увидев, как сын и наследник безмолвно корчится, извивается и дергается в огне, этот глупец взял и вытащил его из Небесного пламени, когда оставалось совсем чуть-чуть, когда процесс обожествления был почти завершен…
Потом, невзирая на все мои возражения, как и все мужья на свете, Пелей из самых добрых побуждений отнес нашего сына к Хирону – мудрейшему и наиболее благожелательному к людям кентавру, наставнику многих прославленных героев. Тот исцелил раны мальчика, приложив к ним особые травы и мази, известные лишь ученым своего таинственного рода, после чего вскормил его как сильного мужа, питая печенью львов и костным мозгом свирепых медведей.
– Жалко, что твой ублюдок с самого начала не изжарился на костре, – сквозь зубы процедила Афродита.
Потеряв