Олимп. Дэн Симмонс
между мирами. У нее захватило дух, однако ничего такого не произошло. Разве что появилось необъяснимое чувство легкости, чуть по-иному засветило солнце, да еще, рискнув набрать в грудь воздуха, воительница ощутила перемену, как если бы вдруг очутилась на вершине горы. Горячий скакун Пентесилеи тоже почувствовал разницу и сильно натянул поводья, однако хозяйка заставила его тронуться дальше.
Она никак не могла отвести глаз от Олимпа. Вулкан заполнял собою весь горизонт… или нет, весь мир… или даже так: он сам был миром. Где-то впереди суетились мелкие отряды людей и моравеков, красную почву усеивали чьи-то тела, но амазонка внезапно утратила интерес ко всему. Там, за стоячими двухмильными утесами у подножия обиталища богов, начинался десятимильный склон, уходя все выше, и выше, и выше…
– Повелительница…
Пентесилея смутно расслышала оклик, принадлежавший, по-видимому, Бремузе, ближайшей после Клонии военачальнице, однако не придала ему значения. Так же, как не заметила прозрачный океан по правую руку и ряд огромных каменных голов на берегу. Что угодно терялось и бледнело на фоне колоссального, настоящего Олимпа. Царица откинулась в седле чуть назад, следя восхищенным взглядом за линией горных уступов, восходящих на бóльшую и бóльшую, просто немыслимую высоту, врастая в бездонное лазурное небо…
– Повелительница.
Пентесилея наконец повернулась, дабы пожурить Бремузу, но вдруг заметила: все ее спутницы остановили коней. Царица покачала головой, будто стряхивая остатки сна, и поскакала обратно к ним.
Только сейчас она обнаружила то, чего не могла заметить прежде, завороженная вулканом. Оказалось, по дороге от магической Дыры амазонки миновали уже многих женщин. Те громко кричали, бежали, истекали кровью, спотыкались, рыдали, падали наземь. Клония спешилась и положила себе на колено голову одной из этих несчастных, облаченной в необычную багряницу.
– Кто? – вопросила красавица, взирая на женщин сверху вниз и все еще пытаясь прийти в себя.
Внезапно она поняла, что вот уже милю ехала по разбросанным как попало и окровавленным латам.
– Ахейцы, – хрипло выдохнула умирающая. – Ахиллес…
Если прежде на ней и были доспехи, пользы они не принесли. На месте грудей зияли страшные раны. Красное покрывало, наброшенное на почти нагое тело, оказалось «сотканным» из потоков крови.
– Отвезите ее в… – Царица осеклась, потому что женщина испустила дух.
Вскочив снова в седло, Клония вернулась на свое место, справа от повелительницы. Царица ощущала пылкую ярость, исходившую от старой боевой подруги, словно жар от костра.
– Вперед, – обронила Пентесилея, пришпорив скакуна и крепче перехватив копье Афины.
Амазонки пустили коней в галоп. Примерно в четверти мили от них мужчины-ахейцы гордо стояли над телами убитых – или склонялись, чтобы обобрать и облапать их. В разреженном воздухе издали доносился довольный смех греков.
Там