Письма и записки Оммер де Гелль. Павел Вяземский
в пикет в вечернем туалете: мне никогда не известно заранее, когда у меня собираются приятели. Вы играете в пикет?
– В пикет кюре? Я часто играла, а чтоб записывать, никогда не умела.
– Это все равно, я вас выучу счету. А в вист играете ли втроем?
– И втроем умею, и играю порядочно.
Ты слишком рада всем моим успехам, чтобы не радоваться, читая мои письма. Теперь, когда у меня выгодное и штатное место, я совершенно остепенюсь. Цыпленка можно и долой, впрочем, мы еще подумаем. Старик такой царедворец, он, пожалуй, огорчится слишком резким удалением. Надо серьезно заняться театром. Он с охотой будет раза два ездить в театр. Впрочем, лучше не тревожить старика, а не то беду накликаем. Я уже сблизилась с Августиной Броган и буду нанимать Левассора. Напиши мне, что ты думаешь о театрах: брать ли с собою Тюфякина раза два в неделю, или реже, или вовсе не брать? Тюфякин хорошо знает матушку, когда она жила во Флоренции с покойным Демидовым.
– Вы тогда жили у Демидова на Итальянском бульваре, на углу улицы Тэтбу. Вы только что родились. Я тогда был здесь и останавливался у Демидова. Когда ваша матушка оправилась после родов, мы поехали к Демидову во Флоренцию, а вас оставили у кормилицы. Я вас оттуда сам привез в 1825 году. Вам тогда было пять лет, и до самой его смерти вы у него жили в доме во Флоренции до 1827 г. Я как теперь помню.
Она, по словам его, очень умная собеседница; никто лучше ее не умеет держать салона. С нею всегда и всем приятно. Я этого совсем не знала и, признаться сказать, ее немного стыдилась. На прощанье Тюфякин мне сказал, что его большой каменный дом в Москве купил какой-то профессор Погодин совершенно за бесценок.
– Ну, теперь пригодилось; я уже распоряжусь и внесу деньги на ваше имя, на текущий счет. Деньги только что переведены в Париж. Это вам на булавки.
Как русские щедры. Я, впрочем, не жалуюсь, хотя у меня пропасть долгов. Павел Демидов, брат Анатоля, дал два года назад пособие французскому театру в сто тысяч франков по случаю революции. А моей матери отказал в ста тысячах франков на его долю. Она ему очень близка. Анатоль говорит, что он ей свою долю уплатит, если только старший брат даст пример. Мне это все рассказывал мой старик.
№ 8. ДЕВИЦЕ МЮЕЛЬ
Париж. Вторник, 12 ноября 1833 года
Я велела себя разбудить в десять часов. Мы обвенчались, и к двум часам пополудни экипаж уже стоял у подъезда. Мой муж, действительно больной, харкал кровью, едва мог сесть к г. К(ерминьяну) в дорожную карету. Я сделала несколько необходимых визитов. Заехала к Самойловой. Не стоит выеденного яйца. Не знает, как выехать, сама говорит. Окончив ею визиты, я заехала около шести к графине Легон, это ее приемный день. Мы встретились с герцогом Орлеанским, графом Морни, Анатолем Демидовым, который неотступно приставал ко мне, напоминая вздорное обещание, сделанное в шутку, когда мы скакали вместе.
– Я, право, по совести, не могу, ведь я ваша сестра. Мне мать проговорилась.
На мне была розовая шляпа с двумя страусовыми розовыми перьями, платье черное, тюлевое, спереди пять бантов, которые