Затянувшийся вернисаж. Роман из последней четверти 20 века. Алона Китта
как будет вести себя школьница на взрослой вечеринке. А потом понял, что ты не школьница, но почему-то продолжал наблюдать за тобой. Просто ты не такая, как девчата из нашей компании – я же их всех знаю кого с первого класса, кого даже с садика, знаю, кто что скажет, кто кому симпатизирует. Скучно, когда все знаешь наперед… Я, конечно, продолжал бывать в нашей компании, считал для себя предательством забыть старых друзей, но поэтому приходилось терпеть скуку. И тут появляешься ты, и Женька вьется около тебя, и я готов убить его за это, и сам не понимаю, кто ты такая, откуда ты взялась, и почему это мне до тебя есть дело? А когда вы ушли, я понял, что он хочет споить тебя, а дальше смотря по обстоятельствам. Знаешь, Женя у нас Дон Жуан, он любит хвастаться своими победами и обожает юных простушек.
– Понимаю, – прервала я его монолог, – «А кстати, та вчерашняя молочница…» Миша, так ты меня пытался предостеречь?
– Нет, скорее его. Я же не знал о тебе ничего, а вдруг бы ты не поблагодарила меня за вмешательство, но Женьку-то я знаю как облупленного. Он-то должен был понять, что нам известны его полеты, и я, например, не одобряю…
– Не одобряешь что? Его выбор или поведение?
– Ни то, ни другое. Ну не мог я допустить, чтобы ты и он… Я пошел за вами, но Лена меня задержала, а когда я от нее отделался, ты уже собиралась домой.
Я горько усмехнулась:
– Боже мой! Слышала бы это Лена! Ты пытался от нее отделаться, но я и сама могу постоять за себя.
– Не смеши меня, – сказал он с досадой, – ты была точь-в-точь маленький пьяный щенок.
– Понятно. Семиклассница, пьяный щенок – что еще? Если это так, зачем ты потащился за мной? Рассчитывал, что тебе удастся то, что не удалось Женьке?
Мишины глаза округлились от внезапного изумления. Он молча докурил сигарету, а потом неожиданно спокойно сказал:
– Знаешь, Лида, я не ангел, конечно, но детей я никогда не соблазнял.
И добавил с мстительной интонацией:
– А от пьяных женщин меня просто тошнит.
Волна краски залила мое лицо: это была краска и гнева, и стыда. И как это у него язык повернулся упрекнуть меня за оплошность на той вечеринке, словно я и в самом деле законченная алкоголичка. Я же хотела потребовать, чтобы Михаил отвез меня обратно, но видно он и сам понял, что сказал лишнее, потому что вдруг взял мою руку в свои и тихо сказал:
– Прости.
Он сидел опустив голову и глядя перед собой на гладь воды, а тепло его рук передавалось мне, заставляя быстрее бежать кровь по жилам и сильнее биться сердце. Гнев уже давно улетучился, а стыд все еще нудил во мне острой иглой, но вместе с тем я понимала, что в чем-то Миша прав, что мне не следует обижаться, и что я не должна терять его. Вот он сидит рядом, такой как есть – не ангел, не идеал, но если он сейчас уйдет… Волны ранее не испытанной нежности захватили все мое существо, мне захотелось прикоснуться к нему, хотя бы погладить по голове,