Затянувшийся вернисаж. Роман из последней четверти 20 века. Алона Китта
или предлагая чай из термоса, но даже оторвав на некоторое время от работы, я не могла полностью завладеть Мишиным вниманием. Он коротко отвечал и тут же возвращался к прерванной работе, так что я в течении долгого времени имела возможность наблюдать процесс творения.
Этюды с Финского залива тоже были тут, стояли на полу у стены.
Так вот, ноги меня не держали, как я уже сказала, я была потрясена увиденным в комнате Миши, и, очевидно, что-то изменилось у меня в лице, а Миша смотрел на меня с выражением испуга. Он предложил чаю, и я не отказалась: мне нужно было придти в себя. Мы пили чай в кухне из красивых чашек, насыпая сахарный песок серебряными ложками с такими же вензелями, какие я видела в квартире деда. Миша заметил, что я верчу ложку в руках и сказал:
– Я помню это серебро еще с детства. Довожу до вашего сведения, мадемуазель, что в еврейских семьях принято иметь серебро и много детей.
– Я это заметила, я имею в виду серебро, – отозвалась я, – но зачем ты мне это говоришь?
– Чтобы ты знала, что тебя ждет.
– Что именно, чистить серебро или рожать детей?
– И то, и другое.
Я посмотрела на Мишу долгим взглядом, в котором сквозило недоверие.
– А мне Аська сказала, чтобы я не рассчитывала на брак с тобой – евреи не женятся на русских.
– Смотря какие евреи, – проговорил Михаил, – и смотря на каких русских. На Айседоре я бы не женился даже под угрозой расстрела.
– А… на мне?
Он отодвинул чашку, и руки его сомкнулись вокруг меня плотным кольцом.
– Я не хочу терять тебя, Лида, – сказал он пристально глядя в мои глаза – я люблю тебя, никого еще так не любил.
Мне показалось, что голос его дрогнул, и ревность снова вонзила в сердце свою острую иглу. Лена… Она когда-то была в его жизни, ее так просто не вычеркнуть, не забыть. Она целовала эти манящие губы, обнимала за плечи, ерошила непослушные каштановые волосы, утопала в его глазах – она делила с ним дни, а может быть, и ночи. Она идет теперь своей дорогой, но почему же дрогнул Мишин голос? Может быть, он вспоминает то время, когда они были вместе, невольно сравнивая Лену и меня?
Мы все еще сидели молча и он так же вглядывался в мое лицо.
Отогнав мысли о сопернице, я спросила, опустив глаза:
– Это как понять? Ты мне делаешь предложение?
– Именно, предложение. Правда, на ближайшее будущее. Лида, дай мне закончить третий курс. Как у нас в политехе говорят, сдал «сопромат», можно жениться.
Я чувствовала волнение в его интонациях, он не был уверен в моем ответе, может быть, и будущее немного страшило, ведь у нас, как говорится, ни кола, ни двора. Но у нас была любовь, такая, что встречается раз в тысячу лет, и это придавало уверенность в дальнейшем.
– Ну что ж, – улыбнулась я, – сдавай сопромат. А потом я буду чистить твое серебро и рожать детей.
Миша впился в мои губы долгим поцелуем. Я была счастлива,