Затянувшийся вернисаж. Роман из последней четверти 20 века. Алона Китта
года, а не более чем на неделю. И значит, ты все это время не ходил в институт?
Миша подтвердил правильность моего предположения: он действительно не ходил в институт, и болтался по городу, ожидая, когда закончатся мои занятия.
– Мама знает? – спросила я.
– Теперь знает.
Не стану спрашивать, как она к этому относится: и так ясно. Не может она к этому хорошо относиться.
Я сделала пару глотков кофе и отодвинула чашку: эта новость отбила у меня аппетит.
– И все-таки я не понимаю, почему мы должны пожениться так скоропалительно, – возразила я – одно дело, если бы я ждала ребенка…
– Но ты же в принципе была согласна выйти за меня замуж!
– В принципе, да, но тебя не будет 2 года. А я окажусь в подмешанном состоянии. Нет, нет, я доверяю тебе, доверяю себе – я люблю тебя так сильно, как, наверное, не смогу полюбить никого другого.
– И все-таки, Лида, давай зарегистрируем наш брак до армии.
– Давай, но что скажет твоя мама?
Теперь, когда прошло столько лет, я понимаю Мишино смятение во время нашего разговора в кафе. Без сомнения, он меня любил, и эта внезапная любовь явилась для него таким же потрясением, как для меня. Верил ли он мне? Не знаю, во всяком случае не воспринимал мои нежные чувства к нему, как должное, возможность альтернативы. Трудно сказать, где начинали произрастать эти корни неуверенности в себе, может быть, мама подавляла в нем волеизъявление – чего, например, стоила эта эпопея с вышвыриванием холста с балкона, а может быть, и я ошибалась, принимая деликатность за неуверенность. Во всяком случае, он считал, что поступает правильно, связав себя узами брака перед разлукой.
Если у вас сложилось впечатление, что меня устраивали те отношения, которые были между нами, то это впечатление ложное: я стремилась к браку по любви, и ни с кем, кроме Михаила, не хотела делить свою жизнь, но меня смутила предполагаемая скоропалительность.
Свадьба – это такое событие, может быть, единственное в жизни, чтобы запомнилось. В голове шли чередой картины виденных мною деревенских свадеб – богатых, солидных, с множеством гостей, со столами на улицах, на которых разве что птичьего молока не было, с богатыми подарками, с ключами от новой квартиры, которую молодым давали от совхоза, а ключи вручал непременно директор.
А у меня? Ни денег, ни времени на подготовку, ни белого платья… Впрочем, когда мы покинув кафе, спускались в метро, поминутно целуясь на эскалаторе, то я уже не думала ни о белом платье, ни о гостях с подарками, ни о деньгах – рядом со мной был Миша, а это самое главное.
Очередь во дворец бракосочетания была на полгода вперед, и мы решили попытать счастья в районном загсе, и не ошиблись: срок здесь был немногим более месяца, и дату нашей свадьбы назначили на конец апреля. Помню, работница загса смотрела на нас с иронией, возможно, ее забавлял вид вчерашних детей, из всех сил стремящихся стать взрослыми. Но мы-то себя считали равными во всем остальному взрослому