Фигурка моржовой кости. Рассказы, короткие истории, эссе. Виталий Бурик
метрах в пятиста – воронка – самолёт в прошлом году упал. Городские службы уже поработали, но можно ещё кой-какие „артефакты“ найти. Не хочешь прогуляться?» Я ощутил некоторую неловкость, но, вспомнив Сашку, согласился пройтись до места.
Воронка была в основном очищена, крупных обломков не было, и если бы не слова Витька, я вряд ли бы понял, что эта хаотично вспаханная земля – место трагедии. Я брёл медленно, упираясь взглядом в рыжую глинистую почву. Вдруг небольшой светлый предмет привлёк моё внимание. Я поднял его, да так и остался стоять, медленно проворачивая его в руках, не замечая убегающих минут, не слыша окликов ушедшего далеко вперёд Витька… Так-так, вот и Сашкина роспись иголкой… И последние сомнения покинули меня – их место заняла непонятная, нелепая, необъятная, с кучей версий и предположений – тайна.
Да, это была она. Маленькая фигурка из моржовой кости.
Третья пуговка сверху
В художке я учился с ленцой. Как ребенок из приличной семьи, был отдан в художественную школу родителями помимо особого желания, а так – родители, якобы, увидели способность мою к рисованию, и настояли на том, чтобы отпрыск развивал талант.
Отпрыск же был чужд дисциплины, обязательность чего-либо подрезала под корень имевшееся желание к предмету. Но… шаг был сделан, приходилось посещать занятия.
В художке было интересно, тут уж не стоит лукавить. Только вот в своё будущее, как художника, не верилось. И потом, заглянув в бездну, в миры, которые открывались за полотнами, и в судьбах мастеров прошлого ли, настоящего, ощутил я беспредельность этой вселенной. Вместе с этим пришел страх – да разве я смогу когда-нибудь так? А малолетняя гордость говорила – уж лучше совсем не браться за кисть, чем быть средненьким, сереньким, и зарабатывать на хлеб насущный малеванием вывесок и витрин.
Занятия шли размеренно, своим чередом: живопись, композиция, рисунок, скульптура, история искусств… Ребята подобрались в группе разные, но в общем-то всё народ хороший, компанейский. Вот так и жили. Шли занятия, были выезды на пленэр, была наша весёлая группа.
И была Майка. Да, это было нечто! В своей юной жизни я сделал тогда первое подобного рода открытие – открытие Талантливого Человека. На фоне заученных школярских работ её картины, наброски, брали сто очков сверх. Было в них что-то характерное и… нездешнее. И в ней самой – безудержное что-то, всегда через край.
– Майка, а почему у тебя на рисунке небо такое, ведь так не бывает?
– Я так вижу. Ну, красиво ведь, красиво?
– Да, красиво.
Всё, что происходило в школе помимо занятий – все игры, затеи, придумка на праздники, дни рождения, – всё её.
Мы подружились с Майкой. Вот ведь как здорово, когда тебя понимают с полуслова – думал я, привыкший к книжному заточению дома, отчужденности одноклассников и бесхитростным