Фигурка моржовой кости. Рассказы, короткие истории, эссе. Виталий Бурик
со своим оркестром? О, тогда из стереофонического проигрывателя звучал Иржи Брубек! Хот и немного би-бопа, уже несколько усмирённого, причёсанного многолетней эстрадной традицией. В высоких бокалах было пиво. Тараненко тогда пила исключительно пиво и глинтвейн. Вкусы Тараненко не обсуждались, праздник её души – наш праздник. Эльза, притушив верхний свет, зажгла торшер. Я, сидя по-турецки на полу, наблюдал сцену появления Васина. Эльза, вот и твои любимые грейпфруты у него в пакетике. Да и сам он – экий экзотический фрут в нашем вьюжном феврале. Штанишки в клеточку а-ля племянник дядюшки Сэма, квадратные роговые очёчки, челюсть – от Шварцнегера в миниатюре… По стандартам 1989 года – парень явно не отсюда.
И что тогда сказала Мага?
Ничего. Просто вышла в ночь и пошла к мосту.
Но в ночь она, по-моему, уходила уже до этого…
Здесь у Картасара явный рефрен сюжета. Как подметил ещё раньше этого места вечно наблюдающий со стороны старик Морелли, сюжет, выстроенный в одну линию – пища лишь для читателя-самки… Кстати, о пище. Тут у меня в сумке двуногое без перьев…
Совсем без перьев? – Эльза улыбалась всепонимающе и как-бы слегка капризно.
Ну, просмолить над газом следовало бы, магазинные синие птицы к цирюльнику не ходят, – Фёдор смотрел несколько смущённо, словно сам час назад убил и не очень тщательно ощипал бедную курицу.
Уф, опять мне терзать её бледную плоть, – Эльза взяла курицу, для эксцентрической убедительности пройдясь её оцепеневшими лапами по столу, – кар-кар, птичка, – и они ушли на кухню – включать газ.
Рассуждения о многоплановости прозы Картасара, ненавязчивый звуковой пинг-понг Брубека, а особенно – запах смолистых капель жира слегка плавящейся птицы, настраивали на очень уютную волну лени и некоторого снобистского самодовольства. В смысле довольства своей эрудицией и прозорливостью, довольства ситуацией (уютный дом, где нам всем так хорошо, а за окном – немилосердная приморская февральская ночь), довольства компанией, и даже – будущим, в той зыбкой перспективе, которая бликовала для нас тогда. Ах, полёт этих молодых, самовлюблённых крыл, худо-бедно научившихся рефлексировать собственное бытие выпускников ВУЗа, ах, соблазнительная конфетка элитной жизни в руке ловкого фокусника-фатума, манит-манит – на-ко-ся, выкуси!.. Насчёт «выкусить» – это после, а тогда – вкушали, зачастую – безоглядно, всеядно. И всё-то мы знаем, и всё-то мы сможем…
Тараненко недавно из Питера. Нейрофизиолог, мечтающий о литературном поприще. А кроме этого – дама, не лишённая чисто мужского интеллекта, претендующая на особую светскость и богемность, легка в общении иногда до бесцеремонности, прирождённый лидер, в любой компании не терпящий конкурентов. А ещё она – морж, что тоже даёт ей дополнительные баллы среди почитателей. В продолжение разговора глубокомысленно молчит. Но вот, по удалении Эльзы, встаёт с насиженного тёплого кресла.
– Федя, ты знаком с нашими надувными друзьями? – рядом с телевизором две надувных игрушки, оставшиеся от хозяев съёмной квартиры – змея и лев. – Познакомься, вот это –