В огонь и в воду. Амеде Ашар
на чужой стороне? это годится для молодежи, которой и государи и женщины сладко улыбаются, но бородачей так любезно не встречают! Просить места при дворе или губернаторского в провинции? Ему, в пятьдесят лет, попрошайничать, как монаху! Разве для этого отец его, граф Илья, передал ему родовой герб с черным скачущим конем на золотом поле и с зеленой головой под шлемом, а над ним серебряной шпагой? Полно! разве это возможно?
Было ясно однако же, что, продолжая так же, он плохо кончит, а не для того же он родился на свет от благочестивой матери. Хотя бы у него осталось только одно имя, и его надо передать чистым сыну и даже, если можно, покрыть его новым блеском, как умирающее пламя вдруг вспыхивает новым светом… Хорошо бы совершить какой-нибудь славный подвиг, подвиг, который бы принес кому-нибудь пользу и который пришлось бы оросить своей кровью… Вот это было бы кстати и честному человеку, и воину…
Проезжая мимо фонтана, сооруженного в Лектуре еще римлянами и сохранившего название фонтана Дианы, он вздумал обмыть руки и лицо холодной и чистой водой, наполнявшею широкий бассейн. Это умывание, может быть, успокоит пожирающую его лихорадку.
Он взошел под свод и погрузил голову и крепкие кулаки в ледяную воду.
– Молодцы же были люди, вырывшие этот бассейн на завоеванной земле! – сказал он себе. – Кто знает? быть может, в этом ключе сидит нимфа и она вдохновит меня!
Граф сел опять на коня и поехал по дороге вдоль вала к воротам, через которые он въехал ночью. Заря начинала разгонять ночные тени, которые сливались к западу, как черная драпировка. Равнина вдали тянулась к горизонту, окрашенному опаловым светом с розовыми облаками. Вдоль извилистого русла Жера тянулся ряд тополей, стремившихся острыми вершинами к небу, а луга по обоим берегам прятались в белом тумане.
Натуры сильные и деятельные редко поддаются впечатлению пробуждающейся тихо и спокойно природы; но в это утро граф Гедеон был в особенном расположении духа, внушавшем ему новые мысли. Он окинул взором эти широкие поля, пространный горизонт, долины, леса, между которыми он так давно гонялся за призраками, и, поддаваясь грустному чувству, спросил себя, сделал ли он хорошее употребление из отсчитанных ему судьбою дней? Болезненный вздох вырвался из его груди и послужил ему ответом.
Вдруг ему что-то вспомнилось и он ударил себя по лбу.
– Да, именно так! – сказал он себе.
И, обратясь к своим товарищам, он спросил:
– Не знает ли который из вас, что, старый герцог де Мирпуа у себя в замке, возле Флеранса, или в своем отеле в Лектуре?
– Мне говорили в гостинице, где мы провели ночь, – сказал Джузеппе, – что старый герцог возвратился вчера из Тулузы, и наверно, так рано он еще не уехал из города.
– Ну, так к нему в отель, и поскорей!
Граф повернул назад, выехал на соборную площадь и остановился немного дальше перед широким порталом, тяжелые столбы которого были увенчаны большими каменными шарами, позеленевшими от мха. Он поднял железный молоток и ударил им в дверь, которая тотчас же отворилась.
– Скажи