Тропинка в дивный сад. Антология

      У одиночества тусклы окна, стеклянны двери.

      Мертвые бабочки по углам, цветы несвежи —

      В Доме напротив Луны живут лишь Веры.

      Надежда порой заходит. —

      Но чаще реже.

      Ночь в терракоте оранжево-красной лампы

      (Лавы, когда-то бывшей Драконьей кровью)

      Жжет лунный гелий… (сбиваясь огнями рампы,

      Коты и звезды лезут на крышу —

      Заняться любовью. . . . . . . . . . . )

      И я пишу тебе это, vale et amo.

      Я думаю, что стало с янтарем.

      Могильный червь как лакомство какое

      Его изгрыз?

      Старуха ль под тряпьем

      Почуяла дыханье золотое —

      И, нехотя, тайком перекрестясь, —

      Позарилась, взяла его – у мертвой?

      Так Время,

      В спицах вечности вертясь,

      Становится для нас смолой, растертой

      В кругах

      Твоих таинственных дерев,

      В огнях

      Твоих погасших побережий…

      Янтарь, янтарь…

      На шейках королев

      Ты стал петлей, затянутой и нежной.

      Исчиркана чернилами в букварь,

      С колючей детской кляксою и датой,

      Жизнь кончена, пора гасить фонарь…

      Здесь только смерть, —

      Последний соглядатай.

      О двойственность имен,

      О время – и скольженье

      Сплошного лета лет —

      В какие рубежи…

      Ледеющий прибой замрет в одно движенье,

      И ракушка в песок затертая лежит…

      Мой камень – хризопраз,

      Мне имя – безымянность!

      Безмолвие огня, беззначие воды.

      В без-образность стиха – шлестящая багряность,

      Туманность белых крыл

      Под сумерек бинты.

      Где летняя жара, где мед сосновых стружек?

      И я смотрю, в ладо… шшш!.. дыханье притая,

      Как золото дрожит на шкурице лягушек

      (Ткачами паутин – сплетенность бытия…),

      Как радуга, раздав спеленутые стразы,

      Доигрывает жест, улыбку… Цокочи,

      Мушиная семья…

      Шурк – ящерка вылазит —

      И выглазит тепла последние лучи…

      Над белькой хризантем метнется страшный идол —

      Мохнато-рыжий шмель, сдувая свечки ос…

      Настанность красоты (ей имя хризолида…),

      Тяжелый ток светил и раковин – на плес.

      Сумерки года. Туман на косе.

      Время – задумчивый инок.

      Боже ж ты Боже, топить в бирюзе

      Хворост полночных снежинок!..

      С этой безмолвной звездой на весу

      Неба волшебная рама…

      В белом лесу, в одиноком скиту,

      И – ни дороги, ни храма…