Берегини. Элина Лисовская
по полу, мельтешили, дергали Йорунн за косу, щекотали и толкали. Впору бы рассердиться да прогнать их именем светлых богов, но, взглянув в черные блестящие глазки, Йорунн вдруг поняла, что шкодники не хотят причинить ей зла. И улыбнулась. «Не боится! Не боится!» – радостно запищали-заскрипели человечки. «Вот чудная!»
– Что вам нужно, славные? – спросила Йорунн.
«Славные! Она нас славными назвала! Может, и просьбу нашу выполнишь?»
«Уговори людей уйти! Житья от них нет! Раньше остров был только наш, мы спокойно здесь жили! Теперь ночами не погулять! Люди везде!»
«И им тут плохо, и нам! И еще хуже будет, если не послушаешь!»
– Некуда им идти, – вздохнула Йорунн.
«Как так некуда? Есть острова другие! Пусть к западу плывут. Там пусто. Там хорошо! Лучше чем здесь!»
– Спасибо вам на добром слове, умницы! – поклонилась им девушка.
«Умницы! Да, мы умницы! Мы на этих людей не злы! Они нас не обижали!»
«Послушай нас, мы зря болтать не станем! Уговоришь людей уйти – они живы останутся. Не уговоришь – погибель с севера придет!»
«Только и времени у вас – до конца лета! Иначе беда…» – последние их слова потонули в визгливом хохоте, и Любомира проснулась. Какое-то время ведунья лежала, приходя в себя и успокаивая испуганно колотящееся сердце. Потом прислушалась. В ночной тишине снова раздался протяжный волчий вой. Столько тоски и отчаяния было в нем, что у Любомиры перехватило дыхание. И, забыв все предостережения старой Смэйни, она вскочила, накинула легкий плащ и бросилась на зов четверолапой подруги.
…Было это позапрошлой весной. Молодая волчица в первый раз ожидала щенков. Срок приближался, и она уже не могла охотиться с прежней ловкостью и быстротой. Несколько дней волчице не удавалось как следует поесть, и от голода и усталости она утратила привычную осторожность. Потому, погнавшись за зайцем, и угодила в силок. На ее счастье, ловушка была сделана неумелыми руками мальчишки, который только недавно начал осваивать охотничьи премудрости. У волчицы достало сил перегрызть веревки, но передняя лапа оказалась сломанной и причиняла ей нестерпимую боль. Прыгая на трех лапах, много еды не добудешь, и теперь волчицу ждала верная смерть – и ее саму, и ее нерожденных волчат.
И тут она вспомнила о доме, стоявшем в лесу. Та, что жила в нем, внешне походила на заклятых врагов волчицы, людей, но по сути была совсем другой. Волчица это чувствовала. И когда боль и отчаяние пересилили страх, она медленно заковыляла в сторону лесной избушки…
А Любомира сидела на ступеньках крыльца, думала о своей матушке, совсем недавно ушедшей в золотые чертоги Великой Матери, и тут услышала за воротами жалобный плач волчицы.
Чужую боль молодая ведунья чувствовала так же остро, как свою собственную, потому без всякой опаски вышла за ворота. Глянула на поджатую лапу, на округлившиеся бока волчицы, и ласково позвала ее за собой. Вспомнила, как учили ее приманивать мелкую живность – просто чтобы полюбоваться да погладить – и прикрыла глаза, мысленно потянулась