На полпути к себе. Вероника Иванова
на одном месте, потом существенно прояснился:
– Совсем забыл! Она просила тебя позвать!
– Просила позвать? – Я слегка опешил. Зачем это я понадобился эльфийке? Решила выяснить, узнана она или нет? И если узнана – прикончить меня на месте?
– Не заставляй ее ждать! – Гизариус махнул рукой. – Она в соседней комнате… Моется.
– Что?! – Я должен присутствовать при омовении? Ни в какие ворота не лезет…
– Иди-иди, – подтолкнул меня доктор.
– И не подумаю! – упираюсь.
– Это еще почему? – удивился Гизариус.
– С какой стати я… мужчина должен смотреть, как женщина моется?
– Ну… – Похоже, дядю Гиззи вид голого женского тела никогда не смущал. Как, впрочем, и не вызывал вожделения. – Поможешь ей… Спинку потрешь.
– Спинку?! – поперхнулся я. – Ну вы и придумали… Пусть лучше она пойдет!
– Кто? – не понял доктор.
– Мин!
– Мин?
– Девушка, которой вы ссудили мою рубашку! – вскипел я.
– Ах, Мин… – рассеянно повторил доктор. – Она не пойдет.
– Почему?
– Потому что не хочет.
Вы пробовали объясняться с глухой стеной? Я, занимаясь упомянутым неблагодарным делом на протяжении последних минут, уже готов был на эту самую стену влезть.
– Почему ты не хочешь? – пробую обратиться к той, что не подверглась одурманивающему влиянию эльфийских прелестей.
– Я не люблю воду, – флегматично пояснила Мин, закидывая ноги на стол и углубляясь в изучение потолка.
– Да иди уж! – прикрикнул доктор, когда, обведя вполне разумным взглядом кухню, обнаружил, что я все еще стою на своем месте.
Кручу пальцем у виска (своего, а хотелось бы – докторского) и выхожу в коридор, душевно хлопнув дверью. Так, что стена задрожала.
Какой-то бред… Может быть, я болен и все происходящее – нелепая галлюцинация? Есть только один способ в этом убедиться… Я нерешительно провел ладонью по растрескавшейся доске косяка. Войти? Наверное, нужно. Вот только… Откуда взялась эта странная робость? Чего я боюсь? Эльфийки? Себя? Нас обоих? Пожалуй. Я думаю одно. Она думает другое. Но когда наши взгляды встретятся, что произойдет с нашими мыслями? Как они изменятся? В какую сторону потекут? Никогда и не узнаю, если… Если останусь стоять в коридоре.
Я вздохнул, толкнул дверь и вошел в комнату.
Посередине наспех расчищенной кладовой была поставлена внушительных размеров лохань (откуда доктор ее притащил – уж не со двора ли?), заполненная горячей водой и… эльфийкой. Должно быть, она сидела, подогнув ноги под себя – я мог видеть только голову, сильную шею, прямые плечи и часть спины.
– Что вам угодно? – интересуюсь так холодно, как только могу.
Бронзовые кудри дрогнули.
– Мне угодно видеть тебя. – Такой узнаваемый и такой новый голос разрезал облачко пара, поднимающееся над водой.
Все те же бархатистые тона, но…