На полпути к себе. Вероника Иванова

      – Даже… ваше тело?

      Она на мгновение застыла статуей, но ответила. Твердо и спокойно:

      – Даже мое тело.

      Я рассмеялся:

      – Как это много… И как мало! Меня больше устроило бы не тело, хотя, признаюсь, – я окинул эльфийку взглядом работорговца, оценивающего товар, и с удовлетворением отметил, что та задержала дыхание, – это тело кажется мне совершенным. Но такому глупцу, как я, дороже не ваша точеная грудь, а то, что в ней бьется. И, зная, что ваше сердце никогда не станет моим, хочу ли я владеть драгоценным, но пустым сосудом? Не хочу.

      К концу сей поэтической тирады взгляд женщины разгорелся непонятным пламенем. Или… Это блестят слезы? Еще чего не хватало! Я же обещал Магрит, что не буду делать больно…

      – Ты сказал то, что думаешь? – срывающимся голосом спросила эльфийка.

      – Ну-у-у-у… – Немного смущаюсь. – Большей частью. Мои мысли не так красивы, как мои слова.

      – Но ты искусно их украшаешь… Я и в самом деле не могу отдать тебе свое сердце. Зачем дарить одно и то же дважды?

      – Д-дважды? – Я расширил глаза.

      – Помнишь, я сказала, что получила три Дара Жизни? Я забыла добавить: для себя. Но еще один Дар… был передан мне как хранительнице. Дар Жизни моего ребенка. Вскоре после… встречи с тобой я почувствовала, как бьется его сердечко… Именно тогда я родилась во второй раз.

      Отвожу взгляд. Ну ничего себе! Значит, капли крови, которые она слизнула с моей щеки, ухитрились… Как все запутано! Успел я отличиться…

      – Вы хотите сказать…

      – Мое сердце стало твоим с той самой минуты, ma’ resayi.[20] – Теплый бархат женского голоса накрыл меня с головой.

      Твое сердце, lohassy… А вот куда делось мое? Рухнуло к пяткам? Провалилось сквозь пол и исчезло в недрах земли? Не думал, что буду приведен в состояние полнейшей прострации так легко… И так приятно. Несколько незаслуженно, конечно…

      – Если бы я знал, кого солдаты собираются казнить, я бы не стал вмешиваться. Возможно, я бы убил вас. – Слова слетали с языка как звенья каторжной цепи. Тяжелые. Уродливые. Но неизбежные.

      – И я бы не винила тебя в этом, – улыбнулась эльфийка. – И одного Дара было много для меня…

      – Я…

      – Не нужно слов. – Темно-бирюзовые глаза смеялись. – Не зная ничего о несчастной женщине, ты все же поспешил ей на помощь… Трудно найти лучший способ явить миру свое благородство.

      Я почувствовал, что начинаю краснеть, и поспешил отвернуться.

      – Вы бы оделись, что ли… Замерзнете… – Выскакиваю за дверь под переливы искреннего и безудержно веселого смеха.