Панихида по Бездне. Гавриил Данов
не вода на него хлынула, а кровь. Та кровь, что, наверное, питает жилы самых злобных и кровожадных тварей. Она в мгновение схватила тело Томаса и начала тянуть, врезаясь своими проклятыми лапами поглубже в плоть.
Он думал, что готов, он думал, что вступит в бой. Но Томас умер, когда в последний раз взглянул на солнце.
Кровь вырвала его из Пасти и бросила в Бездну.
Глава 7. Чёрная утроба
Здесь нету времени и хода мысли. Нет света, а вместе с ним и воли. Здесь нету низа или верха, ни права нет, ни лева. Сплошная, простирающаяся, кажется, до самого края мира пустота. И Холод, конечно холод. Тот самый, что пронизывает существо до самых недр. Здесь тишина, что оглушает звоном, и темнота, что заслоняет глаз.
Тут одно тело, застывшее в бездонной клоаке. Лишь тело, не душа. Душа отступила куда-то на задний план. Поспешно скрылась, вжимаясь в тесный уголок, и ныне, уливаясь слезами, плачет. Она наблюдает оттуда за плотью скованной толщами проклятой воды. Воплощённые руки потонувших здесь некогда мертвецов тянут его вниз. Незримые и неощутимые, но такие же реальные, как он сам. Хватка их сильна и болезненна, но тело противится. Оно, дрожа и млея пред злобной силой, сворачивается в кокон. В зародыш, обречённый не на жизнь. И тёмный мир стал этому зародышу утробой.
Бездна стучится ему под веки, кричит, что хочет быть внутри. Поёт на ухо, поглаживает щёки до безумия ледяной, безжизненной рукой. Кожа покрывается мурашками, а веки – кристально чистыми слезами, что в мгновение вбирают в себя чёрные уста. Тёмная кровь желает сделать его тело лептой, что заплатили сотни тысяч до него. Она стремится внутрь, чтобы изменить его природу, прикрыв свой проклятый ритуал ласками темноты. Тело борется, противится, сжимается всё сильнее, но сдаётся. Отпускается на чужую волю и разводит руки. Темнота нежно открывает его рот и заполняет всё изнутри собой. Каждый уголок, каждую излучину. Свет на кронах затухает. Зародыш тонет в темноте.
«Боль!»
Грудь взорвалась страданием. Сильный удар трезвости, непомерный с предыдущими. Он расколачивает о себя голову Томаса, заставляя открыть глаза и посмотреть, где он находится. Заставляет его опомниться, понять, что мотор ещё колотится, а извилины выдают мысли. Томас, следуя боли, озирается, но ничего не видит. Кругом тёмные пустые дали. Кругом Бездна.
«Страх!» – теперь его очередь.
Томас бросается во все стороны, вскидывает головой, ищет что-то, за что можно схватиться. Он паникует, мечется, дрожит, не может осознаться, а боль всё хлещет по груди волнами. Остатки воздуха с напором покидают разрывающееся на все четыре стороны тело.
Искра далеко над головой. Всего секунду, но этого достаточно. В такой необъятной темноте она словно солнце. Кроны желтеют, Томас устремляется всем существом к свечению. В буйном спазме он рвёт руки вверх и вниз, двигается с места. Гребок, ещё один, и вот он, надрывая мышцы, взмывает вверх.
Грудь