Панихида по Бездне. Гавриил Данов
пакости седые волосинки и дальше, если бы не почувствовал знакомую грудную боль с переходящим в область живота давлением.
Томас медленно переваливает глаза вниз. Шея приподнимается, отчего нижняя часть погружается на пару сантиметров в воду. Среди разорванных лохмотьев, что когда-то были его кофтой, Томас наблюдает комок чего-то неопределённого. Такого, что должно было бы испугать поболее, чем поседевшие волосинки. Вот только Томас смотрел с удивлением и усталостью, а не с уместным в таком положении вещей ужасом. Полускованным правым глазом и обвалившимися куда-то ниже, ближе к скулам, бровями.
Комок медленно приподнимается, всё больше открываясь перед Томасом. Разворачивается, вальяжно выводя голову из прижатого к собственному телу состояния. Комок замирает по направлению к лицу Томаса. Мгновение – и на чёрной голове загораются две яркие зелёные сферы. Томас устало выдыхает и отбрасывает голову обратно в воду.
Кошка выпрямляется. Она чуть отходит, вынимая окровавленные ногти из рваного месива в груди. Находит место посередине живота и останавливается, поминутно оглядываясь, видимо в страхе свалиться.
Глория пропадает из внимания Томаса. Усталый, он обделил её дальнейшим интересом, не желая разбираться, как она пережила всё то же самое, что и он. Томас обратил свою и без того полную роящимися в панике тараканами голову во что-то менее приятное, но более важное. Решения. Опять этот проклятый порочный круг.
Тучи вопросов. Они всё разрастаются и уже подобны буре. Были и такие, что спокойно выбивали почву из-под ног. Но он без тени сожаления парировал их и отбрасывал в сторону. И, возможно, только отчасти это было правильно. Что толку верещать по тому, что не способен изменить. Это было бы неизменной правдой если бы только не всплывало одно «но». Что же Томас всё-таки способен сейчас изменить? Что способен человек, находясь в бесконечной тёмной пустоте, до краёв наполненной гниющей чёрной водой? Там, где нету волн, а как следствие, и ветра. Где солнце или луна, или звёзды, или любое другое мало-мальски яркое природное светило, казалось, насильно были потушены. На что теперь способен Томас?
Он носом выпускает мощный напор пара и устало встряхивает головой. Томас даёт себе ответ на этот злосчастный риторический вопрос. Сейчас он способен найти свет, что лёгким одеялом ложится на водную плоскость вокруг. Томас снова делает над собой усилие и поднимает голову. Глаза в размытости теряют всякий фокус, но Томас, собравшись, возвращает его на место. Концентрирует взгляд на чём-то ярком и наконец улавливает линии, что собираются в образ буя. Стальной цилиндр метра три высотой на большущем поддоне. Яркий ореол света окружил его вершину и бликами ложился на зеркальную плоскость вокруг. Эта странная картина рождала тёплое чувство в груди. Будто из всей чёрной и холодной пустоты только тут осталось упоминание о «хорошем». Один-единственный его осколок, крохотный, но оттого не менее