Мафтей: книга, написанная сухим пером. Мирослав Дочинец

Мафтей: книга, написанная сухим пером - Мирослав Дочинец


Скачать книгу
и сдох. И черешни две засохли из-за Еленки…

      – Фигли[37] шутишь, – изобразил я недоверие.

      – Пусть мя гром ударит! – бухнул себя в грудь кулачком мальчуган.

      – Это в самом деле чудеса: мать ревет, пес молчит, деревья застыли, а куда подевалась девушка, никто не ведает…

      – Знает, дедушка, знает, – подтянулся он ко мне в шепотке. – Циль-дурак знает.

      – Какой Циль?

      – Тот, что вернулся с войны с проломленнной головой. Теперь ходит на смех людям и собирает рище[38].

      – И что он говорит, несчастный?

      – Говорит, что Мара ему глаз вернет. Тот, что он на войне потерял.

      – Добрая челядинка, – усмехнулся я.

      – Это не челядинка, а ведьма, – ребенок выпучил испуганные глаза. – Пусть Бог от нее бережет. Вы чеснок при себе носите?

      – Зачем?

      – Бесовщину отгоняет.

      – Мне, когда родился, варги[39] чесноком намазали. До сих пор помогает… А вы бегите к той бричке – там для вас целое сокровище навалено.

      Час-другой я присматривался к нищим. Все были при делах, базарный день и их кормит. Но одноглазого калеки не встретил. И отправился на улицу Трех волхвов, к бурмистровому посаду. Раньше меня привозили сюда тайком, госпожа не хотела, чтоб о ее хвори знал муж. Теперь немочи не скрыть. Об этом знал весь город. Мостовая под окнами была устлана соломой, чтобы больной не мешал грохот телег, а сами окна закрыли темными занавесками, чтоб не беспокоил солнечный свет. Дом стоял посредине липовой рощи, над тихим рукавом Латорицы. Река здесь перегорожена железными цепями, чтоб лодочники не мяли лилии и не пугали лебедей, которые гнездились на подбережье.

      Хозяйка, бедная, и сама была похожа на лебедку – тонкошеяя, бледная, белая, лежала смертельно больная под слоями покрывал.

      – Как себя чувствуешь, матушка? – спросил я.

      – В сердце стрела, – еле слышно выдохнула она.

      – Мы ее вытянем, – сказал я утешительно.

      Болезнь одних изводит, а других калечит. Здесь было другое. Хворь не в сердце, а на сердце. Я знал сей род женщин. Любовь живет в них, как молитва в монашке. В этом их сила и в этом слабость. Ведь ежели отобрать любовь, то останется одна дуплистая пустота. А в сердце войдет всякая тоска, усиленная страхами и тревогами. Долго придется оживлять такую душу. Здоровье быстро вылетает и по-воловьему возвращается.

      – На улице воздух шелковый и солнце, как золото, – откинул я плахту и открыл оконницу. – Оно и для тебя светит.

      – Я мертвая, – шелестнули запекшиеся губы.

      – Ты живая, как никогда. Сердце бьется как надо, кровь жиденькая – по ногтям видно, око чистое, дыхание здоровое, волосы нечесанные, а сами вьются. Твой образ прекрасный, как у водяной лилии, что цветет под берегом. Вчера я разговаривал с твоим мужем, и не встречал человека, который бы столько беспокоился о жене, так тревожился о ее самочувствии. Это он на пороге смерти от отчаянья, а ты жива-живехонька. И дочь твоя живая…

      Людям надо говорить что-то такое, чтоб их расшевелить.


Скачать книгу

<p>37</p>

Фигли – шутки.

<p>38</p>

Рище – хворост.

<p>39</p>

Варги – губы.