Двойник маркиза де Сада. Для тех, кто выпил в 90-е. Тимур Ясинский
повоюем, генерал.
– Эх, твою мать, твою мать, твою мать…
Вошла секретарша:
– Вас. Всех.
– Не надо! Я исправлюсь!
– Эх, твою мать…
– Дыкть… это…
– Твою мать, твою мать…
– Спокойно, генерал…
– Можно, я пойду…
– Дыкть…
– Не надо!!!
– Эх, твою мать, твою мать…
– Немного подумаю!
– Генерал…
– Я исправлюсь!..
Силясь перекричать бившегося в истерике Шишкоедоффа, Сад спросил у секретарши:
– А ты чего это в плаще и с вещами?
Секретарша заплакала и показала только что отпечатанный приказ Четвертинкина о своем увольнении.
– За что?! – изумленно спросил де Сад.
Журналисты разом протрезвели. Секретарша заплакала еще горше, выронила сумки на пол и бросилась вон.
– С какой стати! – Мигайлов сжал кулаки.
– Спокойно, генерал. Идемте. Он пока еще главный редактор. Если мы взбунтуемся, он уволит и нас.
– И кем он будет без нас? Редактор чего? Дырки от этого… от бублика?
– Четвертинкин не пропадет. Горсовет всегда примет его под крыло. Так что отставим пугачевщину и будем думать. Но не сейчас.
– Можно, я пойду и немного подумаю? – невпопад спросил Слава.
– Поздно, Слава. Слишком поздно. Идемте.
Они вошли в апартаменты редактора униженные, но гордые. Де Сад встал посреди кабинета, засунув руки в карманы и надвинув шляпу на глаза. Митюшин и Мигайлов заслонили широкими плечами дрожащего Шишкоедоффа. Четвертинкин поправил очки и уставился на них.
«Окунь», – неприязненно подумал Мигайлов.
«Помолчите, генерал, – подумал де Сад. – Тут-то мы все мастера».
Славе стало нехорошо. Он повис на плече Мигайлова и измученно зашептал:
– Не надо…
Четвертинкин выдержал драматическую паузу и сказал:
– Ну-с, господа? В демократию играем в рабочее время?
– С какой стати… Коллектив…
– Леонид Антуанович, это риторический вопрос, он не требует ответа. Тем более вашего. Объясните мне лучше, почему на своем столе я нахожу такие вот опусы: «Время придет, и фотовспышка погаснет среди алкогольного смрада, и чело пресветлое благородного фотографа коснется немытого пола под столом; и воскликнут в негодовании толпы оскорбленных, говоря: „Горе тебе, тиран и беспредельщик!“; и наступит другое время и другое правление». Я не буду допытываться, кто автор этого замечательного творения, но, господа, в любом случае апокалипсис в нашей редакции неуместен и нежелателен. Может, я вас как мужчина чем-то обидел? После того, как вы напишете объяснительные… – он внимательно присмотрелся к ответсеку: – Ответственный секретарь Мигайлов!
– Да, штандартенфюрер? – Мигайлов икнул.
– Вы не в том положении, где… э-э… в котором шутят. Что у вас в кармане? Бутылка? Немедленно достать, разбить, вылить! Заявление на стол! Вы уволены, Мигайлов! Ауфвидерзеен!
– Это не…
– Да,