Олег. Романтическая история о великом князе по мотивам русской летописи «Повесть временных лет» монаха Киево-Печерского монастыря преподобного Нестора-летописца. Евгений Анташкевич
голое тело, совсем голое, но князь увидел, что у него блестят глаза, что он хотя и худ, но кряжист, то есть широк костью, а мясо нарастёт. Но главное глаза – живые и умные, как показалось князю, и каждый раз Родька появлялся под рукой тогда, когда это было нужно.
Так вот под рукою и по сей день.
И доставалось ему от своих, кто же таких любит, но потом все привыкли и отстали. Чего-то ещё в Родьке было такое, чего Олег раньше не замечал, а теперь заметил, только не мог понять – чего он заметил!
За три года Родька набрал силы и опыта в общении с князем и старшей дружиной, но ещё ходил в отроках, хотя уже получил доброго коня. Олег сменил таких много, кого за нерасторопность, кого за то, что начинала проявляться в них пригодность к другому делу, а Родька на все руки…
– Жарко, – промолвила Василиса, и Олег отвлёкся, он только не понял, это она сказала или спросила.
Василиса глянула из-под полога на солнце.
– Жарко, – повторила она.
– Князь! – услышал Олег. – Где ставить шатёр?
Он посмотрел, под бортом стоял Радомысл, Олег спрыгнул, и они пошли.
Хортица позволяла поставить шатёр в любом месте: тут росли кусты, там стоял густой молодой дубняк и рядом орешник, зеленели поляны, но нельзя было ставить далеко от дуба, основное событие будет происходить там, рядом, вокруг. За этим сюда и пришли, чтобы отдать должное богам и ду́хам и приманить удачу.
Ратники уже не обращали внимания на жару, заботы были важнее, надо приготовить всё необходимое, а главное, подготовить себя. Каждый решал, как он будет это делать, но большинство это делало в своих сотнях. Принесли большие котлы, под них натаскивали хворост, огораживали невысокими плетнями круговые загородки, внутри вытаптывали траву, чтобы площадка была ровная. Копали ямы и ставили идолов-богов, привезённых с собою из родных ве́рвей; резали из срубленного орешника новых; новые были тонкие, светло-зелёные под снятой молодой корой, им прорезали глаза, там, где быть подбородку, обозначали гривну, намечали руки, а в левой меч, втыкали в землю и шли искать камни, чтобы выложить круг, и кудахтанье стояло над всем островом; ещё у каждой сотни был козёл на верёвке, а верёвка на колышке, а колышек вбит в землю.
Радомысл шёл рядом, чуть сзади. Олег высматривал место для шатра и уже был готов распорядиться, как вдруг Радомысл шагнул вперёд и сказал:
– Я, княже, надумал принять греческую веру.
«Ну и что?» – хотел спросить его Олег, но почему-то не спросил.
Дальше они шли молча, а когда зашли под тень дуба, Олег показал:
– Вот здесь!
Дуб бросал тень.
Дуб был высотой, если десять человек встанут друг другу на плечи. У дуба было десять толстых ветвей, и тень он давал такую, будто и не было весь день пропёкшего всё насквозь солнца.
– Тут! – подтвердил Олег и обернулся на Радомысла: – А как ты это сделаешь?
Радомысл исподлобья поглядывал на Олега, но молчал.
– Может, Василиса поможет, она греческой веры?
Радомысл хотел ответить, но