Неизвестный Алексеев. Том 3: Неизданная проза Геннадия Алексеева. Геннадий Алексеев
Дальше мы мчимся вдоль побережья. Слева – море, справа – горы. Мелькают пинии, кипарисы, платаны, ливанские кедры. С каменных подпорных стен свешиваются цветущие кусты красных роз. Склоны холмов сплошь покрыты какими-то желтыми цветами.
Крым! Шесть лет я не был в этом земном раю, вспоминая о нем постоянно.
В справочном бюро у ялтинского автовокзала мне объясняют, как проехать к Дому творчества писателей. Снова сажусь на троллейбус и еду в центр города. С главной улицы сворачиваю в тихий, обсаженный кипарисами переулок и подымаюсь в гору. В глубине густого старого парка натыкаюсь на колоннаду ионического ордера, наполовину скрытую пальмами и кустами олеандров. Обхожу ее сбоку и обнаруживаю вход.
Вечер. Сижу на своем балконе в плетеном кресле и курю трубку. Предо мною на столике начатая бутылка крымского сухого вина. У балкона зеленая стена листвы, из-за которой торчат темные острия кипарисов. Непрерывно поют птицы. Издалека доносятся звуки кинофильма – его показывают в соседнем санатории. Я блаженствую: никогда еще не жил в Крыму с таким комфортом.
4.7
Проснулся от странных, похожих на человеческие, птичьих голосов. Одна птица отчетливо произносила: «Пустите! Пустите! Пустите!» Забавная птица. Интересно, как она выглядит!
Прибрежный парк с толпами курортников. Лестницы, балюстрады, клумбы, вазы, киоски, ларьки. Сквозь деревья сквозит ослепительная синева моря.
Изящный, тоненький, узкий в плечах молодой человек с большими карими глазами и с гривой светлых, пушистых волос. Совсем как девушка. Но у девушки отчего-то выросли толстые залихватские усы с подусниками.
Маленький, серенький неказистый портовый буксир с гордым и грозным названием «Меч».
Пиния! Божественное дерево – пиния! Тобой любовались Лукреций, Цицерон и Август. Теперь тобою любуюсь и я, жалкий смертный.
Какой-то незнакомый, экзотический цветок. Нагибаюсь и нюхаю его. О, здравствуй, здравствуй, цветок неведомый! Приветствую тебя на Земле!
Городской пляж, сплошь покрытый голыми телами. Над ним стоит гул тысяч голосов.
Сажусь в автобус, идущий к Симеизу. Выхожу в Гаспре и пешком иду к Кореизу (любимый мой маршрут).
Татарские дома с балконами и верандами. Между домами узенькие, только человеку пройти, улочки. Бесконечные каменные лестницы, взбегающие вверх и сползающие вниз. Ручьи, мелодично журчащие в каменных желобах.
Кладбище на окраине Гаспры в роще темных, безмолвных старых кипарисов.
Кореиз. Здесь шоссе становится совсем узким, но машины, однако, несутся по нему, не сбавляя скорости. За шесть лет в Кореизе ничего, слава богу, не изменилось. Всё на своих местах: кафе и маленький рынок у автобусной остановки, киоск «соки-воды», в котором продают холодный и кислый кумыс, огромный развесистый платан у моста через горную речушку.
Вечером с женой и дочерью (они приехали ко мне в гости из Алупки) прогуливаюсь по ялтинской набережной.