Неизвестный Алексеев. Том 3: Неизданная проза Геннадия Алексеева. Геннадий Алексеев
За кого же?
На это мне не отвечают, но в углу кто-то тихо хихикает. Озадаченный и опечаленный выхожу из дому и замечаю, что лес, окружавший нашу дачу, исчез. Предо мною поле, вернее, поросшая травою пустошь с какими-то подозрительными ямами и канавами. К тому же я не узнаю свою одежду: поверх костюма на мне надет длинный, до пят, плащ, синий в черную клетку. Поверх плаща – куртка из непромокаемой ткани, похожая на ту, в которой я хожу за грибами. А сверху еще пальто – старенькое узенькое пальтецо, которое я не надеваю уже несколько лет и которое мама зачем-то хранит у себя в шкафу. «Почему я так тепло оделся?» – недоумеваю я.
Проснувшись во второй раз, я долго размышлял о том, кто был тот мальчик, лежавший на столе, и отчего он так лежал, будто мертвый.
После завтрака направился на автовокзал, сел на автобус маршрута 27 и через 25 минут оказался в Мисхоре. Выйдя из автобуса, я тут же увидел мертвую, задавленную машиной собаку, лежавшую на обочине шоссе. Над ее головой тучей вились жирные мухи.
Эта дохлая собачонка каким-то таинственным образом была похожа на мальчика из сна. Что у них было общего? И что вообще может быть общего у мальчика-подростка с дворнягой? К тому же мальчик был несомненно жив, а моська явно мертва. И все же собака, видимо, совсем недавно попавшая под машину, чем-то напоминала мне мальчика. «Чертовщина!» – подумал я и направился к ближайшему буфету, где выпил бутылку дешевого «Ркацители» и закусил свежепросоленным огурцом.
Пляж санатория «Маяк». У входа было написано: «Вход только по санаторным карточкам». Но никто у меня такую карточку не спросил. На пляже безлюдье, чистая галька, деревянные топчаны, бетонные волнорезы, омываемые пенистой зеленой водой.
Первое купанье. Наслаждение почти сексуальное. Море отдается мне, а я – ему. Полное единение, телесное и душевное.
Я вижу в воде свое ставшее невесомым бледно-голубое тело, повисшее над синей морской бездной.
Вдруг пошел дождь (облака были легкими, прозрачными, и вдруг – дождь). Впервые в жизни я купался в Черном море под дождем. Предо мною на колеблющейся поверхности воды появлялись большие пузыри, они тут же лопались и возникали снова. У горизонта сверкнула молния, глухо прогрохотал гром.
Обратный путь на катере. Мимо меня проплывает несказанной красоты панорама крымского побережья. В зелени бесконечных парков белеют старинные дворцы и современные санатории. Над ними громоздятся каменные утесы. А еще выше, на фоне неба, зубчатая корона Ай-Петри, похожая на древний полуразрушенный замок.
Под вечер началась гроза.
О, что творилось в небе над горами!
Там все кипело и клокотало, вспухало, росло, ширилось и распадалось на рваные лохмотья.
О, сколько было ярких вспышек, грохота, гула и треска!
О, сколько было злости, страшных угроз и гневных проклятий!
И какие потоки понеслись с гор на холмы и пригорки, по ущельям в долины, по тропинкам к дорогам, автострадам и улицам и по ним всё вниз, вниз, к морю!
О, какой