Боги Бал-Сагота (сборник). Роберт Говард
предшествовали еще тысячи лет.
Для меня, Ханвульфа, замок представлял собой не что иное, как чудовищную ловушку, и вызывал лишь одно чувство – желание сбежать как можно скорее.
C Гудрун на плечах я соскользнул на землю, после чего ловким движением высвободил свою веревку. Тогда мы, взявшись за руки, прошли по дороге, протоптанной мамонтами, уже исчезнувшими вдали, к голубому озеру в южном конце долины и скрылись в проходе между скалами.
Дом Арабу
К дому, откуда вошедший никогда не выходит, К пути, на котором дорога не выводит обратно; К дому, в котором вошедший лишается света, Света он больше не видит, во тьме обитает; Туда, где питье его – прах и еда его – глина, А одет он, словно бы птица, одеждою крыльев. На дверях и засовах простирается прах…
– Он видел ночного духа? Не прислушивается ли он к шепоту скрывающихся во тьме созданий?
Не те слова, что обычно можно услышать в пиршественной зале Нарам-нинуба, среди бряцания лютен, журчания фонтанов и звонкого женского смеха. Громадная зала свидетельствовала о богатстве владельца не только своими размерами, но и роскошью обстановки. Покрытые глазурованной плиткой стены пестрели многоцветием синих, красных и оранжевых эмалей, перемежавшихся с квадратами чеканного золота. Воздух полнился ароматом благовоний, мешавшимся с доносившимися из сада запахами экзотических цветов. Гости – облаченная в шелка знать Ниппура – возлежали на атласных подушках, пили вино, разливаемое из алебастровых сосудов, и ласкали разукрашенные косметикой и драгоценностями безделки, свезенные благодаря сокровищам Нарам-нинуба изо всех стран Востока.
Белоснежные ручки множества наложниц мелькали в танце или сверкали как полированная слоновая кость среди подушек. Их одеяниями были играющие отсветами среди полночно-черных волос, украшенные драгоценностями тиары, отделанные самоцветами массивные золотые браслеты или серьги из резного нефрита. От их аромата кружилась голова. Без всякого смущения они танцевали, пировали и миловались, заполняя залу серебристым перезвоном мелодичного смеха.
Хозяин дома сидел на широком заваленном подушками возвышении, играя блестящими локонами грациозной арабской наложницы, растянувшейся рядом с ним на животе. Его кажущейся изнеженной вялости противоречил живой огонек, зажигавшийся в глазах, когда он оглядывал гостей. Плотного сложения, с короткой иссиня-черной бородой – один из множества семитов, издавна прибывавших в шумерские земли.
Все его гости за одним исключением были шумерами с начисто выбритыми лицами и головами. Их тела раздобрели от сытной жизни, оплывшие физиономии имели выражения вялого самодовольства. Последний гость разительно отличался от прочих. Выше других, он не имел той же мягкотелой гладкости, но был скроен с экономностью безжалостной
Перевод В.К. Шилейко.