Красная книга улицы Мира. Повести и рассказы. Константин Зарубин
линейкой ни по одному пальцу, а к стене у доски ставила только невидимок. Трудно сказать, сколько детей из алой тетради видели силу Красной книги в действии, но счёт явно шёл на сотни. Даже везунчики вроде меня и Светки Авдеевой успели насмотреться, как родители дают оплеухи пустоте и колотят тапком занавески. Если бы мы, мальчишки, друг с другом не передрались на радостях, то в нашем районе с четвёртого по пятнадцатое октября вообще бы били одних мам. Ну, и некоторых детей старшего школьного возраста.
А потом алой тетради не стало. Мне не очень хочется рассказывать в подробностях, как это произошло. Как Олеська хватала тётю Лену за халат, кричала «мамочка, пожалуйста» и пыталась вырвать у неё тетрадку. Как она убежала из дома. Как приехала к Насте Чеушенко, как упрашивала Настиного папу, чтобы он её удочерил, потому что она будет им с Настей всё стирать и шить, и варить грибной суп, и печь пирожки с капустой – она умела, честное-пречестное.
Поэтому я в двух словах. Вернее, в трёх: тётя Лена испугалась.
В тот день, пятнадцатого октября, Олеськин отец пропил больше трети аванса в пивбаре и его окрестностях, он был очень щедрый человек. Когда он добрался до дома, тётя Лена не выдержала и закричала на него. Он, как обычно, решил её за это наказать. Взял с серванта деревянные часы с длинным основанием на металлических ножках, чтобы ударить тётю Лену по спине, и стал махать этими часами в метре от неё, матерясь и брызгая слюной в пустое пространство. И тётя Лена испугалась. Подумала, что муж с ума сошёл. Хотела бежать к Анисимовым, скорую вызывать.
Олеська выскочила за ней на улицу и попыталась успокоить. Шёпотом рассказала маме у дровяного сарая, что теперь её охраняет тетрадка волшебная, которую Нина Маратовна дала. В эту тетрадку, объяснила Олеська, можно заносить людей, как в Красную книгу. Всех детей она уже занесла, а из взрослых пока только её, маму. Но скоро она запишет и тётю Галю, и тётю Таню, и тётю Любу, и вообще всех мам на улице Мира.
И тётя Лена испугалась ещё больше. Она росла в деревне до четырнадцати лет, у них в семье верили в колдовство, в бога и лешего с домовым. Её мать, Олеськина бабушка, даже в нашем городе умудрялась ходить в церковь. Специально ездила куда-то в район за десять километров.
Короче говоря, Олеська показала маме алую тетрадь, а та отобрала её и кинула в печку «от греха подальше».
В тот же вечер опять стали пороть по-настоящему. Многие от этого плакали сильней, чем раньше. По крайней мере, в первые дни. Всем было жалко, что передатчик защитных волн на телебашне сломался от перегрузки. Такая версия ходила у нас в корпусе для маленьких. По другой версии (её предпочитали дети постарше), у нас в городе испытывали новое сверхсекретное оружие против американцев. Когда стало ясно, что оружие действует, испытания завершились. Обе версии сходились на том, что силой Красной книги управляла Наша Страна.
Действия Нашей Страны никогда не поддавались объяснению, и никому не приходило в голову долго из-за них горевать. Красная книга,