Тонкая работа. Сара Уотерс

      А потом настал день, когда мы узнали, что он возвращается. День как день, если не считать того, что Мод, проснувшись, потерла щеку и жалобно поморщилась. Может, это было, что называется, предчувствие. Но я поняла это намного позже. А тогда, увидев, как она хватается за щеку, я спросила:

      – Что случилось?

      – Зуб, – сказала она, – царапает изнутри.

      – Дайте посмотрю.

      Я подвела ее к окну, повернула лицо к свету и пальцем ощупала десну. Почти сразу нашла прорезающийся зуб.

      – Да уж, он острее… – начала я.

      – Чем змеиный, Сью? – перебила она.

      – Чем иголка, хотела я сказать, мисс.

      Я подошла к шкатулке для рукоделия и взяла наперсток. Серебряный наперсток, в пару к серебряным ножничкам.

      Мод потрогала скулу.

      – А вы знаете кого-нибудь, кого покусала змея? – спросила она.

      Дурацкий вопрос. Но она часто перескакивала с одного на другое и говорила невпопад. Может, сельское уединение так на нее повлияло. Я ответила, что не знаю. Она посмотрела на меня, потом снова открыла рот, я надела на палец наперсток и потерла острый край зуба, чтобы он затупился. Я много раз видела, как миссис Саксби проделывала это с младенцами. Конечно, младенцы пищат и отбиваются. Мод же раскрыла рот, покорно откинув голову, и крепко зажмурилась, потом открыла глаза – щеки у нее пылали. Рука моя намокла от ее влажного дыхания. Я потерла наперстком, потом пощупала зуб большим пальцем. Она попыталась глотнуть. Ресницы ее дрогнули.

      И в это самое время послышался стук в дверь. Мы обе вздрогнули. Я отступила на шаг. Это была одна из горничных. В руках она держала поднос, на нем лежало письмо.

      – Для мисс Мод, – сказала она, сделав реверанс.

      Я сразу догадалась по почерку, что это, должно быть, от Джентльмена. Сердце у меня оборвалось. Думаю, Мод почувствовала то же самое.

      – Дайте мне, – попросила она. А потом: – И кстати, принесите шаль.

      Краска схлынула с ее лица, хотя на одной щеке, там, где я сильно надавила, еще багровело пятно. Накидывая ей на плечи шаль, я почувствовала, что она дрожит.

      Потом, пока я ходила по комнатам, подбирала разбросанные книги и диванные подушки, убирала на место наперсток и закрывала шкатулку для рукоделия, я все поглядывала на нее украдкой. Видела, как она вертит письмо в руках и теребит – ясное дело, не может разорвать конверт, ведь на руках перчатки. И вот, покосившись в мою сторону и стараясь казаться беззаботной – и тем самым ясно давая понять, насколько это для нее важно, – она стянула одну перчатку, надломила печать, вынула письмо из конверта и, держа его обнаженной рукой, стала читать.

      Потом я услышала глубокий радостный вздох. Подобрала подушку и принялась выбивать из нее пыль.

      – Хорошие новости, мисс? – спросила я. Мне казалось, я просто