Железноцвет. Азиз Тимурович Алимов
периметра возвышается на девять с лишним метров, почти доставая до монорельса. Она тянется на восток и на запад, обручем охватывая городские окраины. Когда-то стена состояла из цельного железобетона, но годы не были с ней ласковы. Появлявшиеся бреши заделывали тем, что было под рукой: листами стали, мешками с песком, сварной решеткой. На равных промежутках стену разделяют сторожевые башни, на площадках которых громоздятся прожектора и автоматические орудия.
– Эти уже года два как отстрелялись, – говорю я. – Одни остовы, на самом деле. Пару лет назад кто-то срезал всю проводку на лом.
Цены на проводку я утверждал лично.
Сразу за периметром город обрывается, словно культя. То, что когда-то было домами пригородных поселков, буря сравняла с землей; даже очертания дорог стало сложно рассмотреть. Громада Массива, похожая отсюда на крейсер, теперь явно различима на фоне утреннего неба. От цели нас отделяет только кусок пустоши, покрытый волнами сопок. Мы быстро сокращаем дистанцию.
– Ничего себе, – говорит Зоя, широко раскрыв глаза. – Это сколько же в нем народу живет?
– Десятки тысяч. Никто точно не знает. Переписей там ох как давно не проводят.
Мы вплотную приближаемся к комплексу. Состав сбрасывает скорость, скрипят тормоза. Тень наползает на поезд, отсекая солнце. По обе стороны от вагона вырастают стены многоэтажных домов, сращенных воедино. Слышен гул открывающегося гермозатвора – мы прибываем на станцию.
Платформа, поднятая над землей на бетонных опорах, напрямую соединяется с небольшой площадью, ведущей к парадной блока “А”, расположенной на высоте пятого этажа. Раньше была еще одна такая же платформа, со стороны реки. Оттуда вторая ветка монорельса вела к окраинам Нового Города. Она теперь нерабочая.
– Ну чего, на выход? – с хорошо скрываемым волнением спрашивает Зоя.
– Гляди в оба, глаза на затылке.
Торговец на полуслове обрывает рифмованную тираду и, катя баул за собой, выходит первым. Пассажиры неторопливо вытекают вслед за ним. Помедлив, мы берем свои сумки и тоже покидаем вагон. С шипением, двери поезда закрываются за нашей спиной.
***
Когда наш поезд уходит, он проезжает через тоннель, проделанный в здании, и створка ворот закрывается за ним. Мы оказываемся в своеобразном дворе, со всех сторон окруженном стенами многоэтажных домов. Из окон долетают мощные басы и монотонный вокал. Ветер доносит запах копченой рыбы и каннабиса. Кто-то очень плохо играет на гитаре; пьяно орут строевую песню. Палатки и лотки торгашей пестреют по обе стороны от монорельса; вокруг каждой трутся люди и животные. Возле обезглавленной и оскверненной статуи собрались стайкой девочки, скверно накрашенные и еще хуже одетые. Они глядят на приезжих голодно и искательно. Как перекати-поле, ветер гоняет по площади летучий сор.
После падения Нового Города, Массив пережил тяжелые времена. Зарплаты и пенсии рухнули ниже плинтуса, люди месяцами находились в отпусках. Здания комплекса перестали ремонтировать, началось