Везучая. Лилия Макеева
выглядела не столь возбужденно. Она вообще всегда ела лениво, словно весь этот процесс был ей скучен. Вот поэтому и худая неимоверно.
Когда официант вдруг принес квадратную миску с водой, в которой плавал хороший кружок душистого лимона, я подумала, что это принесли Ларисе. Подумала, конечно, в шутку, но назначения миски все равно не поняла. Если питье – рассуждаю про себя, – то почему в миске, а не в графине? Как в басне Крылова «Лиса и журавль», на засыпку. Происки какие-то. И, что характерно, миску принесли только мне…
Перехватив мои вопросительные флюиды, Лариса меня успокоила:
– Это для рук. После курицы, которую можно есть руками, ополоснешь пальцы в лимонной водичке.
– Ой! Слава Богу, что не отхлебнула, – расслабилась я и откинулась на спинку стула. – Петер сразу бы вычеркнул меня из списков знакомых…
– Сомневаюсь. Он здесь уже достаточно давно, понавидался всякого. Ему, мне кажется, это и не мешает. Он по-своему забавляется. Видела, как ржал над твоими «Скороходами»? У нас ведь там, в Австрии, все спокойно, размеренно. Предсказуемо, понимаешь? Так он здесь вот и кайфует от местного раздолбайства. Сказал, что обязательно продлит рабочий контракт. Ты, кстати, пригляделась бы к нему – он еще не женился, —
произнесла Лариса, глядя стеклянным взглядом в сторону висевшего на стене панно, словно мы обсуждали именно его причудливые узоры. Как верная подруга, я тоже уставилась на панно. Не догадываясь об этой примитивной конспирации, Петер последовал нашему примеру. Что-то сказал.
– Он говорит, что интерьер этого зала – не самый удачный, – перевела Лариса. – Просто тут несколько ресторанов, а в самом красивом не было мест. Конечно, ведь большинство иностранцев едят только здесь. Представь Петруху в «Пельменной»!
– Петруха? Was ist Петруха? – отозвался наш визави на знакомое прозвище.
– Петруха, говорю, потрясающий парень, – сказала Лариса по-русски и засмеялась.
– Парень – я эта знать… – обрадовался Петер. Наверное, ему часто здесь говорили, что он замечательный парень.
Томно закатывая глаза и приподнимая локти, как будто играла на рояле, я помыла жирные пальцы в миске с лимоном и вытерла их отутюженной бордовой салфеткой. Неужели все это происходит в Москве? Умиротворенное урчание моего желудка прямо указывало на реальность ужина с австрийцем.
Предстоял десерт, а пальцы все еще пахли курицей, и я решила, что пора посетить туалетную комнату. Пусть ребята хоть поговорят толком.
В туалете был мягкий, рассеяный свет, зеркало во всю длину четырех умывальников, впаянных, как опаловые луночки, в серый мрамор, и букет цветов, источающий свежайший запах.
Я застонала. Чистота такая, словно после каждого посетителя проводят генеральную уборку.
Войдя в кабинку, я едва не зарыдала. Возле белоснежного унитаза, в стальном приспособлении, висела бархатистая туалетная