Под лепестком несущего винта. Книга вторая. Геннадий Федорович Ильин
не только за знаниями. Здесь было самое подходящее место для новых знакомств и деловых встреч, и форма являлась визитной карточкой её обладателя. В те далёкие времена военные находились в фаворе, в особенности моряки и лётчики. И редкая женщина не провожала нас взглядом, втайне мечтая познакомиться поближе.
– Какие люди! – искренне обрадовался я, энергично потряхивая руку статного капитана. – Какими судьбами?
– Только самолётом можно долететь, – расплылся в широкой улыбке мой старый знакомый, и его глаза цвета морской волны заискрились нескрываемым удовольствием.
С Альбертом Лысенко, а это был он, я впервые встретился на зимней сессии при необычных обстоятельствах. С неделю мы ходили мимо, кивая друг другу головами и не решаясь заговорить, соблюдая субординацию и сохраняя профессиональную независимость.
Но однажды, проходя по прокуренному коридору первого этажа с новым, только что взятым из библиотеки учебником подмышкой, я был остановлен густым баритоном:
– Эй, старлей, у тебя полчаса времени найдётся?
– Смотря на что, – неопределённо ответил я, повернувшись лицом к навязчивому парню. – А что, очень нужно?
Не отвечая на вопрос, капитан махнул рукой и пошёл вперёд:
– Пошли со мной, не пожалеешь.
Крайне заинтригованный, я, совсем этого не желая, как завороженный двинулся за ним.
– Да куда мы идём, – не выдержал я, догнав его у входа в аудиторию.
– Увидишь, – засмеялся капитан, открыл дверь и пригласил:
– Заходи.
Совершенно обескураженный, я перешагнул через порог и оказался в низенькой сводчатой комнатушке, где за столами сидели трое слушателей университета, отдельно от них – преподаватель с явными признаками лица кавказской национальности, перед ним разложены экзаменационные билеты, раскрытая замусоленная тетрадь и ручка – самописка.
– А– а– а, пожаловали голубчики, – потирая руки, кровожадно взглянул на нас профессор, и крылья его орлиного носа хищно затрепетали.
– Проходите и выбирайте билеты, – пригласил он, – и давайте свои зачётки. «Ни себе хрена! – подумал я. – И куда же ты меня приволок, морячок? И с какой стати я тебя послушался? Ну, будь, что будет. Парень, кажется, с нашей кафедры. Я видел его на лекциях. Не пойдёт же он на экзамен по молекулярной физике».
В билете, который я вытащил наугад, предлагалось сделать обзор русской литературы второй половины восемнадцатого века и рассказать о Ленинской теории отражения. Если первый вопрос трудностей не вызывал, то над вторым пришлось попотеть изрядно. Был большой соблазн заглянуть в книгу, с которой я пришёл на экзамен, но так ни разу и не открыл. Судьбе угодно было надо мной злорадно подшутить. Книга называлась «Введение в литературоведение», тот самый предмет, который я сдавал.
Не помню, что я лепетал на счёт теории отражения, но ангелы хранили меня, и в зачётке появилась вожделенная четвёрка.
Дерзкий