Белый отель. Д. М. Томас
проводник протер в купе стекло,
на миг остолбенев, потом ушел,
я вся была как пустотелый ствол
желанья, жажды – до тех самых пор,
пока мы в вестибюль во весь опор
не ворвались – консьержка там спала —
и он, ключи схвативши со стола,
наверх стремглав не бросился опять,
меня не прекращая раздевать
при этом; небо было голубым,
но к вечеру как будто белый дым
поверх деревьев стройных закружил —
то ветер дул с заснеженных вершин,
с неделю провели мы среди них,
постель не покидая ни на миг.
Ваш сын меня почти распотрошил,
профессор, я разбита, я без сил,
не знаю, чем усталость эту снять,
Вы можете помочь или понять?
Второй наш вечер помнится мне так:
ярился ветер жесткий, как наждак,
меж лиственниц, окреп он, чтоб сорвать
с беседки крышу – пагоде под стать;
валы вздымались, многим утонуть
сулила ночь, Ваш сын ласкал мне грудь,
потом прижался ртом, сосок набух,
в отеле свет мигнул, потом потух,
шаги и гомон слышались во мгле,
казалось, мы на белом корабле
в открытом море, плеск и беготня
повсюду раздавались; он меня
сосал, сосал – я сдерживала крик:
с такою силой он к соскам приник,
что оба затвердели; как сквозь сон,
порой мы различали стекол звон,
потом в меня он втиснулся опять;
Вам не понять, профессор, не понять,
что там, в горах, за звезды, – свет их чист,
огромные, что твой кленовый лист,
все падали, все падали они,
в воде озерной гасли их огни,
то были Леониды, он сказал,
мы слышали – на помощь кто-то звал;
помимо члена, палец был во мне,
они крест-накрест терлись в глубине,
звучал то плач, то быстрый шепоток,
он влез в другой проход, мой ноготок
у комеля во мне сокрытый член
ласкал – в меня утоплен, схвачен в плен,
ему он больше не принадлежал,
зигзаг слепящей вспышки пробежал
так быстро, что исчез скорее, чем
над крышей раскололся гром, затем
все снова почернело, лишь в воде
неверный свет струился кое-где,
в бильярдной был потоп, все сбились с ног,
боль нарастала, кончить он не мог,
нам было так чудесно, со стыда
сгораю я, профессор, но тогда
мне было не до этого, хотя
кричала я; примерно час спустя
услышали мы хлопанье дверьми —
от озера скорбящими людьми
вносились трупы, ветер не стихал,
Ваш сын, заснув, объятий не разжал.
Однажды – мы стояли у окна —
спасти решили кошку: чуть видна,
чернела средь листвы она густой,
в которой двое суток с ночи той
с испугу провела; слепую злость
ее когтей спасателям пришлось
отведать; в тот же вечер из меня
кровь заструилась, алым простыня
окрасилась,