Дорога надежды. Анн Голон
где находится сердце, красное пятно, пятно крови, крови материнского сердца, пронзенного болью.
Это были ангелы смерти.
Они пришли за ее ребенком.
Она прижала его к себе, поддерживая рукой отяжелевшую маленькую головку. Его прерывистое дыхание становилось все слабее.
Анжелика смотрела на приближающихся ангелов, но мягкость их улыбки и безмятежность остановили поднимавшийся в ней душераздирающий крик.
Она безропотно отдала им дорогое дитя.
Смирившаяся, сломленная, она смотрела, как они положили перед ней малыша на стеганое одеяло, постелив на него сначала простыню. Вероятно, саван… Младший из ангелов наложил руки на неподвижное тело и стал поглаживать его, охватывая ладонями. Другой также склонился, и из прозрачной голубизны его глаз на ребенка пал всевластный луч. Их тяжелые ниспадающие волосы накрыли агонизирующего ребенка золотым балдахином.
Внезапно младенец вздрогнул, затем опал, как в последней судороге, разжав кулачки и выпрямив ножки. Спящее лицо ребенка исказила гримаса, оно сморщилось, казалось, совсем стерлось, превратившись в один широко раскрытый рот, откуда вырвался пронзительный крик. В то же мгновение из него забила тоненькая струйка светлой жидкости, невинной, удивительной в своей чистоте.
– He is saved! – вскричал один из ангелов.
А другой, повернувшись к Анжелике, добавил:
– Он голоден. Сестра моя, есть ли у тебя молоко, чтобы покормить его?
О конечно! Молоко у нее было.
Под напористым ртом новорожденного Анжелика почувствовала, как стихает боль ее отяжелевшей груди, боль, усугублявшая страдания ее измученного тела все те долгие часы, во время которых она как бы утратила ощущение реальности и переживала все муки страдающей души.
Комнату вдруг заполонили люди, движущиеся фигуры, шумные, сталкивающиеся друг с другом, в основном женщины, подносящие к глазам огромные носовые платки, всхлипывающие, а может, смеющиеся, – Анжелике было не разобрать; мужчины, на лицах которых застыло выражение страха и напряжения, и еще сновавшие туда-сюда дамы в юбках и платьях.
И наконец в этой суматохе она увидела его! Его! Высокого, смуглого, и она не могла вспомнить его имени, но он был здесь, он вернулся, и все стало хорошо. Ободренная, она уже начала было погружаться в сон, но вдруг вздрогнула от страха, боясь, что все это ей лишь приснилось.
А где ангелы?
– Расступитесь, – властно сказала она.
Чья-то рука поддерживала ее. И вновь она увидела их, склонившихся над колыбелькой, на которую она все смотрела и смотрела в течение этого казавшегося ей бесконечным времени, но вдруг вся эта организованная мизансцена как бы рассыпалась, отчего у нее закружилась голова. И она не поняла, почему эта безумная масса юбок замерла и распалась торжественно и неумолимо, оказавшись по обе стороны от ангелов и колыбельки, подобно водам Красного моря, расступившегося перед древнееврейским народом.
В образовавшемся пространстве оставались лишь ангелы и колыбель, и по уважению, а может, и страху, сковавшему