Черная стезя. Михаил Александрович Каюрин
понаслышке знал о его взрывном характере. Сейчас трудно даже предположить, кому что прилетит. Заключённые пострадают однозначно. Но и он вместе с прорабом и нормировщиком не останутся в стороне. За невыполнение плана, как минимум, лишат премии. Могут поступить и строже: осудить за саботаж, головотяпство или недогляд. НКВД придумает, как озаглавить обвинение.
Начальники лагерей не церемонятся и с вольнонаёмными, когда подворачивается удобный случай для наглядной порки. С целью проведения поучительного урока, так сказать. Для лагерных мастаков сфабриковать дело – что пирог состряпать, была бы начинка. Бобров рассказывал о таких случаях на строительстве Беломорканала. Интересно, он знает об изощрениях блатных?
– Ладно, бригадир, иди, работай, – хмуро сказал Миролюбов. –Обеденный перерыв закончился. Подумаю я над твоим предложением. Но не уверен, что такой номер пройдёт. На зоне кроме «кума» есть ещё и пахан.
– Разве я не понимаю? – повёл плечами Стешко. – Как щука не остра, а не взять ей ерша с хвоста. Так сказал один мужик, когда в лагере обнаружили мёртвыми тех троих, что с блатными схватились.
– Но и я не глуп, как пуп, – нашёлся, что ответить Миролюбов. – Сказал – подумаю, значит, подумаю.
Потом, собираясь уходить, сурово добавил:
– А, тех, кто осмелился мне угрожать, всё равно скручу в бараний рог. Сбегать от страха не собираюсь. Не родился ещё на свете тот человек, которого я бы испугался.
И они разошлись в разные стороны.
Политзаключённый Марк Стешко направился к опостылевшей и бесконечной траншее. Шёл, сгорбившись и тяжело волоча ноги.
Вольнонаёмный Александр Миролюбов – высокий и крепкий, с гордо поднятой головой и уверенной поступью, легко и быстро зашагал в контору, чтобы обсудить свой план с прорабом Бобровым.
Глава 13
Шестые сутки пешая колонна красноармейцев в составе полка восемьдесят второй мотострелковой дивизии двигалась по монгольской степи в направлении реки Халхин-Гол. Переход был изнурительным, майское солнце палило нещадно. Напрасно красноармейцы задирали головы к небу, надеясь увидеть на нём хотя бы одно маломальское облачко. Их надеждам не суждено было сбыться. Все шесть дней огромное пространство над горизонтом слепило глаза наблюдателей яркой синевой.
– Совсем не жалеет нас небесная канцелярия, – невесело произнёс Григорий Надеждин, вытирая пот со лба рукавом гимнастёрки. На рукаве проступило тёмное пятно, которое, как у фокусника, стало исчезать на глазах.
– Да-а, Гриня, не повезло тебе со счастьем, – усмехнулся Александр Миролюбов. – Шестой день ни дождя, ни ненастья.
Он замолчал на некоторое время, затем, посмотрев по сторонам, с затаённой грустью продолжил:
– И вообще здесь ничего интересного нет. Голая пустыня. Как только монголы живут в таких условиях? То ли дело – тайга! И от ненастья укроет, и в голод накормит, и в жару напоит. А какой запах! Вкусный и ароматный. Втянешь в себя воздух – в ноздрях щекочет, голову кружит. В таёжном воздухе все лучшие запахи леса воедино