Мал золотник…; Туман спустился c гор. М. И. Ибрагимова
что дело не обошлось без участия этого увальня, во всём покорного отцу. Хотел отругать его, но передумал. Что это даст?..
Селим сожалел сейчас об одном: что не сказал отцу в тот день о Фариде, о своём намерении жениться на ней. Да, если бы он открыл тогда свою тайну отцу, всё могло бы обернуться иначе. А может, и нет? Может, ничего бы не изменилось? Кто знает, как повёл бы себя отец в таком случае. От него всего можно ожидать. Он слишком мягок и слишком добр к людям. А дети для него превыше всего. И ради внука он пойдёт на всё.
Селим был уверен, что отец всё же не решится без его согласия приглашать Марину с ребёнком. Но где-то в глубине души таилось беспокойство: а вдруг это случится? И вот сейчас, войдя в прихожую, он сразу почувствовал, что это свершилось.
У порога отцовской комнаты Селим увидел маленькие детские чувячки. Сердце его учащённо забилось, будто он пробежал несколько километров. «Неужели мой сын? Каков он?.. А что сказать ей при встрече? Как повести себя с ней? Как с обычной гостьей… Дать понять своим равнодушием, безразличием, что мы просто знакомые, бывшие фронтовые друзья. И только?..»
Все эти мысли промелькнули в сознании Селима, пока он снимал у двери туфли: Амир-Ашраф никому не позволял входить обутым в свою комнату.
Услышав, что приехал сын, Амир-Ашраф с нетерпением ждал его, держа на коленях внука.
Селим распахнул дверь, переступил порог и остановился, глядя на ребёнка с каким-то необъяснимым душевным трепетом, потом, посмотрев на отца, тихо произнёс:
– Здравствуй, папа!
– Здравствуй, сын мой! Да будет добрым час твоего приезда!
Увидев вошедшего незнакомого мужчину, Амирчик прижался к старику и, вытянув пальчик, произнёс:
– Дядя писол…
– Ну, что теперь скажешь, сынок? Чей ребёнок? – улыбнулся Амир-Ашраф.
Селим молчал. Мальчик был очень похож на него. Амирчик заёрзал на коленях деда:
– Дядя писол… Дядя писол…
– Это не дядя, а твой папа, – склонившись над внуком, сказал Амир-Ашраф.
Селим присел на корточки перед сыном и ласково зашептал:
– Да, я не дядя, я твой папа, иди ко мне. – Он хотел взять его на руки, но сын закричал:
– Нет, нет! Мой папа – деда.
Амир-Ашраф прижал одной рукой внука к груди, другой стал гладить его по головке:
– Ты хороший мальчик. Моя мальчик, умный мальчик. Иди к папа, папа тоже хороший дядя.
Амирчик неохотно сполз с колен деда.
Глаза Селима радостно заблестели. Подхватив сына на руки, он закружился с ним по комнате.
– Ты папа-дядя… Ты папа-дядя… – закричал весело Амирчик.
– Нет, я твой настоящий, родной папа. Понимаешь, родной? – Селим то подбрасывал сына, то прижимал его к груди, целовал в губки, в щёчки. – Ты мой сынок, а я – твой папа. Понимаешь?
– Понимаес… Ты дядя-папа…
– Ничего, привыкнет, – сказал Амир-Ашраф, усаживая внука снова к себе на колени.
Селим сел напротив. Он не сводил глаз с сына. «Надо же, всё в нём моё. Такие же, как у меня, брови, глаза, нос,