Сердца наши золотые, инкрустированные бриллиантами. Этьен Экзольт
ему проверить данные обо мне, он не нашел бы ничего подозрительного. В отличие от большинства моих знакомых, я не состоял ни в какой милитаристической организации, не распространял листовок в поддержку живородящих, не проповедовал бесполые браки, не писал на стенах кладбища призывов к восстанию, ни разу не был замечен в непочтительном отношении к двоякодышащим. В определенном смысле, меня не в чем было упрекнуть. Но, взглянув на документ, мгновение взгляда уделив мне, как будто мог я оказаться таким глупцом и отдать ему документ с чужой фотографией, он оставил его у себя, выпростав руку к девушке. Всем своим видом демонстрируя скучающее возмущение, надувая щеки, сжимая в кулаки пальцы, она обошла меня, схватила свою сумку в виде кошачьей головы, достала из нее карточку ученического удостоверения, швырнула полицейскому, поймавшему ее с удивительной ловкостью.
– Ты же принадлежишь к тому же народу, что и твой отец? – карточка похотливо прижалась к моему паспорту. Сомнение его было мне понятно. Из-за того, что она рано лишилась девственности и пережила большее количество самых разнообразных совокуплений, чем многим женщинам удается к двадцати пяти годам, в ее глазах, выжженых тысячами оргазмов, обреталась соответствующая мудрая пустота, в движениях ее губ и бедер таилась многообещающая плотная радость, томительная завершенность, умелая и обращенная вовне гибкость, предназначенная для чужого благоволения. Во время спокойного разговора на далекие от плоти темы нечто неукротимое, ядовитое, шаловливое, могло проявиться в ее остановившемся на сжатой пальцами монете взоре, воплотиться в том, как, почти не касаясь стекла, пальцы ее огибали покрывшийся испариной от желания ее прикосновения стакан с фруктовым коктейлем и, заметив то, моя плоть отвечала бездумным, мгновенным, жалобным вожделением, неуместным и раздражающим.
Кивнув, она встала позади меня, сложив на груди руки.
– Вам придется проехать со мной. – довольно ухмыляясь, он спрятал наши документы в нагрудный карман, промокший от его пота.
– На каком основании? – поднявшись, я обнаружил, что он лишь немного превосходил меня ростом.
– Ее народ находится на грани исчезновения. Им запрещены внеродственные сношения. – при этом он завистливо ухмыльнулся.
– У нее есть документ от старейшин. – упреки о том, что моя близость с ней имеет неподобающие, граничащие с извращением причины давно уже стали для меня надоедливым обычаем.
– Вы плохо знаете законы, молодой человек, – сокрушенно качая головой, он сетовал на непопулярность тех уложений как вспоминают старики о популярных в их юности песнях. – У нее должно быть письменное согласие родителей на времяпрепровождение с вами. И она сама созналась, что имеет связь с вами больше года. За это время она уже могла забеременеть.
Обернувшись, я посмотрел на Снежану, стараясь сохранить в презрении моем то нежное обвинение, что