Сердца наши золотые, инкрустированные бриллиантами. Этьен Экзольт
в некогда отправившую их сюда страну.
– Ты с нами, сынок? – пальцы полковника вонзились в мои предплечья так, что ему не нужно было бы применять иной пытки, заставили меня подняться, являя мне его рост большим, чем казался он ранее.
Несогласие было смертельно опасно, я же, со всем свойственным мне высокомерием, никогда не считал себя глупцом.
– Подпиши. – из правого кармана его рубашки выпорхнула черная перьевая ручка, протянутая мне после того, как ладонь полковника, вдвое превосходившая размерами мою, припечатала к сиденью стула бумагу.
Ровным мелким почерком на листе были перечисляемы многочисленные условия, неисполнением своим немедленно превращавших меня в дезертира и военного преступника, осужденного на смертную казнь без возможности отмены приговора. Впервые в своей жизни я подписал документ, не читая, но избежать выполнения тех обязанностей было слишком легко. Не следовало никогда больше появляться на этих потерянных улицах.
– Великолепно! – как только перо приподнялось над бумагой, он схватил бумагу, аккуратно сложил ее вчетверо, спрятал в правый нагрудный карман. – Теперь, сынок, ты получишь свой первый приказ. Сегодня, во время выступления мэра, как только он скажет слово «ангелоподобный», ты должен будешь начать драку. Это отвлечет внимание и позволит нашему убийце сделать свое дело. В толпе будут и другие наши агенты, они окажут тебе помощь.
Сощурив глаза я смотрел на него, подозревая в его словах вязкую бессмыслицу. Заметив, должно быть, некоторое сомнение во мне, он улыбнулся, он приятельски похлопал меня по предплечью.
– Не волнуйся. Все будет хорошо. Но помни: если ты ослушаешься приказа, наши агенты найдут и убьют тебя и твоих близких.– все это было сказано добродушным, ласковым, отеческим тоном, сопровождалось улыбкой, с какой мужчина может смотреть на своего новорожденного и желанного ребенка. – Можешь взять себе ручку.
Сглотнув ставшую горькой слюну, я сдавил пишущий прибор в высохшей от того ладони.
Темноволосый юноша в униформе еще более потрепанной, чем у самого полковника, подошел к нам, держа перед собой чучело носухи, закрепленное на лакированной доске красного дерева. Ухмыляясь, он толкнул ею в мою грудь, заставил взять в руки окаменевшего зверя.
– Будь с ним аккуратным. – сложив на груди руки, он отступил от меня и по тем быстрым взглядам, какие он бросал в сторону полковника, я мог предположить некую связь между ними. – Его зовут Теодор и он не любит, когда его называют Тедом.
При этом он ткнул острым зеленым ногтем в позолоченную табличку между правых лап твари, где имелось то имя, выгравированное пенистыми буквами. Длинный хвост животного изгибался над его спиной, а в глазах, благодаря мастерству таксидермиста сохранилось напряженно-любопытствующее выражение, свойственное твари при жизни.
Неожиданно