.
участью, но не забывала и о скромности.
– Да? Может быть… Для меня они все еще дети, я не думаю о них, как о… – сияя, начала Кики, но миссис Кипс ее не слушала и продолжала:
– А вот, наконец, и вы. – Она присвистнула и схватила Кики за руку. – Идите же сюда, присядьте.
– Хорошо, – сказала Кики и устроилась у кресла миссис Кипс.
– Но я вас иначе себе представляла. Хрупкой вас не назовешь.
Впоследствии Кики не могла объяснить свою реакцию на это замечание. Ее нутро жило суверенной жизнью, и Кики привыкла к его оперативным оценкам: к мгновенному ощущению надежности, излучаемой одними людьми, и к тошноте, вызываемой другими. Должно быть, возмутительность слов миссис Кипс вкупе с их сердечностью и совершенным отсутствием в них задней мысли заставили Кики сказать первое, что пришло на ум.
– Точно. Я совсем не хрупкая. Есть что пощупать и спереди, и сзади.
– Так. Но вас это не угнетает?
– Это же мое тело, я к нему привыкла.
– Вам идет полнота, вы умеете ее носить.
– Спасибо.
Странный разговор: словно налетел внезапный ветер, покружил слова и так же внезапно умчал их прочь. Миссис Кипс смотрела перед собой, в свой сад. Было слышно ее частое поверхностное дыхание.
– Мне… – начала Кики и выждала, но реакции не последовало. – Мне хотелось бы извиниться за эту прошлогоднюю сумятицу, так некрасиво все вышло. Надеюсь, мы это просто… – Она умолкла, почувствовав, как в ее ладонь впился большой палец миссис Кипс.
– Не надо обижать меня, извиняясь за то, в чем вы не виноваты, – сказала она, тряся головой.
– Хорошо, – кивнула Кики. Она собиралась сказать что-то еще, но разговор снова сдуло ветром. Кики решила, что хватит сидеть скорчившись. Она выпрямила ноги и уселась на крыльце.
– Да, да, садитесь и потолкуем как следует. Что бы там между нашими мужьями ни было, мы тут ни при чем.
Повисла пауза. Кики стало неловко сидеть вот так, на полу, у ног незнакомой женщины. Она обвела глазами сад и неуместно вздохнула, словно окружающая красота пронзила ее только что.
– Как вам мой дом? – неторопливо спросила миссис Кипс.
Стандартный вопрос для светской беседы жительниц Веллингтона, но Кики показалось, что она слышит его впервые.
– По-моему, замечательный.
Ответ как будто удивил хозяйку. Она подалась вперед, оторвав подбородок от груди.
– Да? Не могу сказать, что я от него в восторге. В этом доме все непривычно. Здесь звенят разве что деньги. Вот в Лондоне у меня, миссис Белси…
– Просто Кики.
– А я Карлин. – Она приложила длинную ладонь к своему обнаженному горлу. – Мой лондонский дом такой живой, так и слышишь в нем шуршание юбок. Я уже по нему скучаю. Американские дома, – сказала она, вглядываясь в улицу справа, – словно бы не верят в возможность потерь, их неизбежность. Это, по-моему, очень грустно. Вы меня понимаете?
Кики невольно ощетинилась: всю жизнь она слушала, как ее страну поливают грязью,