Сэм и точка. Колониальный роман. Станислав Юльевич Буркин
подливая под шумок воларку. – Ну, запись конечно немного пострадала. Время. Но… А представьте себе, что нас окружают предметы сохранившие брачные песни динозавров, магические заклинания первых гончаров. Звук – это если угодно, продольные волны в упругой среде. Если звук отражается от поверхности, значит он на неё воздействует и в определенных условиях оставляет след. Звуковая волна – вот в чём наука будущего! С помощью неразличимых звуковых частот я могу заставить вас…
– Зачем же меня заставлять, Лимур Аркадьевич? – добродушно возмутился министр. – Я и сам могу…
– Мочь-то вы можете. Но тут вопрос власти. Вопрос послушания.
– Так вот о власти и послушании, – вздохнул вельможный москвич. – Я к вам, собственно, по дороге заглянул по просьбе святителя томского.
– Весь внимание, – насторожился дядя Мур.
– Идёт от вашей науки по святой монастырской земле какая-то нехорошая вибрация. Мы тут роспись восстанавливаем, решаем, какой слой ценнее – сами понимаете, ЮНЕСКО, государственная охрана культурного наследия – а у владыки всё сыпется.
Естествоиспытатель нахмурился, а серьезный человек взял его руку и помял по-дружески в своих теплых благодетельных пальцах.
– А ещё участковый ваш шлёт в центр какие-то странные донесения о… – гость осёкся. – Я бы даже сказал волшебные донесения.
– Так что всё-таки для страны важнее, – спросил дядя Мур, мучаясь от чиновничьих ласк, – наука или религия?
– Может, мы вас в район какой-нибудь переселим?
Дядя понял, что дело пахнет очередной ссылкой семейства.
– А участок ваш под кельи пригодиться. Оставим здесь и старца вашего. Ему уже поздновато климат менять.
– Всё ясно, – капитулировал дядя Мур и ещё раз убедился в чудовищности своих подозрений. – Я отвлекусь на минуточку.
– Нет, нет, нет! – спохватился министр и начал спешно откланиваться перед хозяйкой, а хозяина вдруг пригласил: – Сейчас будет ужин с иностранными учёными в ботаническом саду. Я бы очень хотел просить вас, – положил он руку на грудь, – с бутылочкой.
– Бочонок возьмём, – отчеканил дядя Мур, причём вид у него был кислый как у человека с внезапным приступом зубной боли.
Осьмая за произрастения благия
Меньш стыдливо усмехнулся, когда хозяин лаконично согласился. Оба они секунду рассматривали друг друга. Министр исследовал вельвет рыжеватого дядиного пиджака, дядя – странствующие по столу пальцы гостя и покрасневшие от угощения щеки.
Дядя Мур выходил из дома в сопровождении господ, как некогда его дед в сопровождении товарищей. Даром, что не было у дядюшки волшебного порошка. Конвой просочился через ворота на опустевший переулок под сенью казавшегося теперь мрачным белокаменного монастыря, миновал переулок Враженский, чёрным гуськом прошёл через кишащий детьми школьный двор к припаркованным наискосок кортежным баклажанам, лоснящимся своей дороговизной на фоне покосившихся заборов и накрытых сугробами