Сэм и точка. Колониальный роман. Станислав Юльевич Буркин
«велосипедист» фиксировал человек в форме на планшет заборные росписи, совершенно не обращая внимания на душераздирающие послания вроде «Ангеле мучителе наш, ты гони скорей ОН» или «Алкоголизм есть большая трагедия, падаю на забор на велосипеде я».
– Майор Мамонтов, – представился дяде участковый похожий в своей фуражке на мухомор. – Тут жалоба поступила. Бомж Романов у вас живет?
Дядя молча покачал тюбетейкой, пальцем приказал привязать собаку на мосту и провёл гостей в свои заставленные колониальной азиатчиной комнаты.
– Итак, давайте по порядку, – призвал хозяин дома к конструктивности и по-барски уселся на диван в своем красно-полосатом подбитом ватой халате, в то время как лица при исполнении скромно устроились за столом перед ним.
– Коллективное заявление, – не без пафоса изложил полицейский. – Вот копия. Говорят, что вы в школе на глазах у детей избили гражданина Романова.
– Простите? – не поверил дядюшка и даже приставил ладошку к уху.
– Во время проведения молебна, – начал читать офицер бумажку, – в ходе открытого урока, посвященного основам православной культуры, вы несколько раз оскорбили Романова, после чего нанесли удар кулаком по голове, сорвали урок и утащили потерявшего сознание преподавателя.
– Какого преподавателя?
– Бомжа Романова, – пояснил участковый, – проводившего урок.
Дядя Мур с прищуром посмотрел в световой монолит дневного окна и почесал сморщенный лоб.
– Кроме того, от вашего дома идёт вибрация, которая приводит к разрушению исторических памятников на территории монастыря. Возможно, вы проводите дома незаконные эксперименты, и я как участковый обязан провести соответствующие проверки.
– Ну что ж, – снял тюбетейку и погладил себя дядя. – И первое и второе вздор совершеннейший. – Глаза его в увеличивающих очках выражали в это время наигранное безумное удивление. – У меня от их царь-колокола тоже башка трещит. А в школе нами была показана безобидная сценка, в которой я исполнял роль гонителя православия. Возможно, кто-то воспринял увиденное действо как-то неправильно и слишком буквально. А что касается моих экспериментов, так давайте я вам всё сейчас покажу. Пройдемте. Товарищ почтальон, и вы – тоже. Идемте, идемте. Не стесняйтесь.
– Демонстрация сцен насилия является правонарушением, – упрямо продолжал майор. – Особенно в детском учреждении.
– Ну а распятие это разве не демонстрация сцены насилия? – оправдывался уверенный в себе хозяин.
– Это традиционные ценности, – твердил участковый.
– Послушайте, как вас там? Мамонтов, – несколько высокомерно защищался мой дядюшка. – Набожная христианка учит своего ребенка за Христа жертвовать своей жизнью. Что это за призыв? Любой цивилизованный человек, если у него похитят сына или дочку и будут требовать отречься от родителя, немедленно согласиться с отречением от себя.