Сэм и точка. Колониальный роман. Станислав Юльевич Буркин
продолжал любоваться враженский процентщик, покачиваясь и заводя руки за спину.
– Я, значит, хамр мадританский, а ты у нас елропеец симбирской? – спрашивал старик. – Чо за хамилия тебе – толь олропейска, а толь и елрейска кака?
– Сам себя выдаешь, – мурлыкал в ответ феодал. – Думаешь, ты в глубинке? Это под боком у московитян языки коверкают. У нас в Сибири чистый колониальный русский. Как в Средней Азии.
И вдруг Иван зыркнул на дядю как бы исподтишка, и родственник мой перестал качаться, и даже отшагнул. Это был взгляд благословенного – взгляд, томивший врагов России два десятка лет.
– А, – махал на него рукой дядюшка. – Докрашивай и в кочегарку под арест. Через тебя же, чекист, меня привлечь могут. Тебе шуточки, а это реальный непрезидентский срок. Я ж исключительно для внутреннего пользования гоню. Вот тебе и крест! – указал он на церковные купола. – Ну, бывает, возьму чего на сахар, на дрожжи… Но получаю больше, чем беру.
– Блаженнее давати, – согласился дворник. – Вот только за что, свет, елропеец ты волюшки меня узилишь?
– Нет, я так-то за демократию! – возразил просвещённый сатрап. – Каждый человек имеет право на свободу и личную женщину, но ты ж меня под монастырь подводишь своей мазней.
Утром у дяди чуть не случился удар. Впрочем, он быстро сообразил, что его это уже не касается. Прямо напротив его дома на белой монастырской стене появилась новая хулиганская надпись: «ГОНЩИКИБАРЫГИ»
Весь тот день вновь ездило тут всякого народу, застревали в снегу такси прихожан, дядя Мур звал Ивана с лопатой и обсуждал с каждым спасенным хулиганскую надпись на монастыре.
– А представьте, что если автор надписи вот этот старик, – указывал на орудующего лопатой Ивана разоблачитель.
– Да так-то правильно, – похохатывали таксисты, посматривая на недовольных пассажиров. – Приторговывают духом божьим – тут уж ничего не попишешь.
– Надпись-то может и правильная, а вот дворник у меня неправильный. Думаете, он сумасшедший? Э-э нет. Он настолько хитер, что хочет перехитрить Самого…
– Сигаретку?
– Благодарю, – угощался Аркадич сигаретой у водителя и чиркал спичками. – Вы знаете, что местные старухи его кем-то вроде святого считают? Мол, он повторяет подвиг старца Кузьмича.
– Какой подвиг? – включались в разговор пассажиры.
Дядя Мур многозначительно поднимал палец вверх, опускал его в землю и говорил:
– Подвиг, связанный с самоустранением от власти государя.
– И какого государя? – спрашивали застрявшие на Враженском.
– А вы как будто сами не знаете? – улыбался мой дядюшка.
Люди всматривались в лицо старичка с китайской бородкой и невольно крестились, делая вид, что прощаются с монастырем. Некоторые уезжали сразу же, а иные фотографировались на фоне дворника, прося выйти из кадра хозяина проезда.
– А самое дикое-то в этой истории знаете что? –