Венеция не в Италии. Иван Кальберак
и за темно-зелеными воротами мне открылось великолепное здание, в котором было по крайней мере три этажа, а по сторонам росли две сосны и платан. Поскольку я приехал немного раньше времени, то решил объехать квартал еще раз, но не торопясь, чтобы не явиться взмокшим от пота.
Я позвонил в дверь ровно в 16:00, поскольку точность – вежливость королей, как говорят у нас (можно подумать, кто-то знаком с деталями королевской жизни). Где-то через сорок–сорок пять секунд ворота открылись, и я вошел. На крыльце появилась женщина, улыбнулась и сделала знак подойти ближе. Она была так же хороша, как Полин, брюнетка с матовой кожей, только лет на двадцать пять старше. Красота иногда захватывает вас врасплох. Очень элегантная, в простом, но удивительно эффектном зеленом платье с открытыми плечами и глубоким декольте, она чем-то напоминала Клаудию Кардинале в фильме «Однажды на Диком Западе» (я забыл сказать, что это мой любимый фильм), только в более утонченном варианте. Когда я поднялся по ступенькам, она протянула мне руку, легкую, нежную руку с тонким запястьем – короче, я был покорён. Зубы у нее были ослепительно-белые, словно она чистила их целыми днями с утра до вечера. А глаза карие, чуть более светлого оттенка, чем у Полин, но взгляд такой же проницательный, один из тех взглядов, которые, скрестившись с вашим, задерживаются, не извиняясь и не смущаясь, но и ничего не ожидая, один из тех взглядов, которые нацелены только на вас. Кроме дочери, тут еще и мать, подумал я, плохо мое дело. Но чем ближе я к ней подходил, тем больше отдавал себе отчет в том, что она слишком стара для меня: при улыбке в уголках глаз и в углах рта появлялись мелкие морщинки. Когда она заговорила, я заметил, что она чем-то расстроена, хотя до сих пор успешно это скрывала.
– Ты, наверно, Эмиль? Входи, мы тебя ждем. – Я пошел за ней. – Можешь снять обувь?
– Конечно, мадам.
Она открыла дверь и впустила меня. Внутри было так же красиво, как снаружи, только еще чище. Паркет в гостиной блестел, как на рекламе паркета, хотя большую часть пола закрывал огромный ковер, на котором стоял бильярдный стол без луз, я впервые видел такой, всего с тремя шарами, двумя красными и одним белым, или наоборот, я уже не помню, а позади стола, в углу – диваны с бежевой обивкой.
– Пойду скажу Полин, что ты здесь, подожди меня на кухне, – сказала она и исчезла на лестнице.
Я стал разуваться. И остолбенел от ужаса: в одном носке была дыра. А ведь утром я два часа рылся в шкафу в поисках двух носков одного цвета и мало-мальски приличного вида: наверно, беда случилась во время пути, и теперь ноготь большого пальца на левой ноге открылся во всей красе. Дырявый носок в этом дворце – дело совершенно невозможное, тем более что я стремился максимально слиться с окружающей средой. Если бы даже я описался, мне и то не было бы так стыдно. Что же делать? У меня в голове теснились самые разные гипотезы. Уйти внезапно, ничего не сказав? Нет, слишком грубо. Зажать носок между двумя пальцами, чтобы дыру не было видно, и держать его так все время? Миссия невыполнима.
Я