Современные стратегии британской политической коммуникации. С. С. Бодрунова
и «потребительского класса».[305] Авторитетные коммуникативисты Барнетт и Габер отмечают, что в 1990-е годы процессы социальной фрагментации по сравнению с 1980-ми резко ускорились[306]. Но первыми ситуацию описали практики медиаиндустрии, так как им пришлось первыми считаться и бороться с ней путем определения новых целевых групп телепрограмм и специальных выпусков[307]; одним из последствий социальной фрагментации стала растущая фрагментация продукции медиасектора.[308]
Таким образом, к середине 1990-х годов в Британии корродировала традиционная основа стратификации массовой аудитории: как мы уже отмечали, аудитория оказалась раздроблена на более мелкие страты, чем традиционные классы. Поиск нового основания для единения привел теоретиков к СМИ как к новому носителю социально значимой информации и общественных ценностей и (в итоге) к концепции media-driven society — «общества, ведомого СМИ», то есть развивающегося и формирующего приоритеты под влиянием массмедиа.[309]Это оказалось возможным в силу того, что сегодня в Британии весьма высок уровень доверия информации, почерпнутой из газет и телепрограмм (см. Приложение 1,37); он выше, чем в континентальной Европе (см. Приложение 1,38), и значительно выше, чем в России[310]. Это подтверждается и количественно: «в начале нового тысячелетия Великобритания может гордиться тем, что здесь продается больше газет на душу населения, чем в любой другой стране мира. В результате проведенных исследований выяснилось, что около 60 % населения Великобритании читает минимум одну национальную ежедневную газету и около 70 % – одно национальное воскресное периодическое издание»[311].
Уровни относительного доверия телевидению за последние 15 лет почти не изменились, тогда как центральная пресса несколько потеряла в глазах читателей, а лондонцы в начале XXI века продемонстрировали относительное недоверие и газетам, и ТВ (11 % против 5 % по всей стране)[312], но падение было относительно невелико по сравнению с другими странами ЕС и не изменились даже во время иракского кризиса, когда были раскрыты многие манипулятивные механизмы политического истэблишмента. Здесь же следует отметить, что в британских регионах очень высок уровень доверия местной прессе – возможно, в силу того, что в большинстве небольших городов в регионах существует только по одной газете; такие газеты должны придерживаться принципов объективности и близости к читателю, чтобы сохранить лояльность читателей ради тиражности и доходности. Отметим также, что уровень доверия прессе в Британии заметно выше, чем в США, где манипулятивные технологии развивались быстрее, что и привело к резкому падению уровня доверия американцев прежде всего к ведущим газетам[313]: с 1985 по 1999 год число опрошенных, согласных с тем, что СМИ подают новости точно, упало в США до 37 %, а число тех, кто считал политические новости пристрастными, выросло до 56 %.[314] В итоге еще в конце 1980-х в Британии начало формироваться понимание того, что развитие
Kaepferer J.-N. [reinventing the brand. London: Kogan Page, 2001. P. 2–14.
Barnett S., Gaber I. Op. cit. P. 83.
Negrine R. Politics and the Mass Media, p. 14.
Подробнее см. в книгах Бламлера, Каванаха, Кэпферера и мн. др.
Лекция Н. Джоунза, прочитанная в Университете Вестминстера (Лондон, Великобритания). Ноябрь 2002 года.
По данным опроса «Левада-Центра» от 2004 года, 18 % россиян нисколько не доверяют российской прессе, радио и ТВ; еще 45 % считают, что российские СМИ не вполне заслуживают доверия, и только 26 % россиян доверяют информации СМИ. Источник: Статистика // Индустрия рекламы. 2004. № 20(70). С. 8.
Бодрунова С. С., Озерова Е. Г. Указ. соч.
Baines Р., Worcester R. М. When the British «Tommy» went to war, public opinion followed // Journal of Public Affairs. 2005. № 5. P. 15.
Ibid. P. 34.
Ibid.