Языки страха. Женские и мужские стратегии поведения. Сборник
(сначала тихо, а потом форсируя фразы): Саша, уходите. Не звоните, не появляйтесь вот так вот неожиданно. Не трогайте меня. Отпустите и больше никогда не трогайте. А увидите меня, переходите на другую сторону улицы, а еще лучше, бегите, как от чумы.
Самошин: Ну, что? Что я сделал не так?
Инна: Вы все делаете правильно. Вы вообще очень… очень хороший. Дело во мне. Надо мной проклятье, наверное, висит. Так, во всяком случае, Вера утверждает.
Инна отходит от Самошина. Он хватает ее за руку.
Самошин: Инна, мы же взрослые люди!
Инна (резко): Саша, скажите, вы можете умереть за кого-нибудь?
Самошин (раздраженно): Что за вопрос такой?
Инна (взволнованно): Очень простой вопрос, как мне кажется. То есть, теоретически, конечно, трудный. Но я точно знаю, практически знаю, своим женским умом знаю, на все сто процентов, что когда этот вопрос поднимается, то ответ только один, и выбор небольшой – либо да, либо нет.
Самошин (тихо): Я бы умер за тебя.
Мимо них проходят соседи Инны – мать и сын Юля и Валера (см. 1 серию).
Юля: Привет, Ин.
Инна: Привет.
Валера (смущаясь): Здрасьте.
Инна кивает и открывает дверцу машины. Соседи уже у парадной.
Юля (громко, чтобы Пине было слышно): Слушай, к тебе наш кот не забредал?
Инна: Нет. А что опять сбежал?
Юля: Представляешь! Кастрат ведь, а все туда же.
Инна: Вернется. Все время возвращается.
Соседи входят в парадную. Инна садится в машину, заводит ее, потом опускает стекло окна.
Инна: Саша, я тоже.
Машина Инны отъезжает. Самошин остается стоять посреди двора.
Замечательно здесь то, что когда героиня осмеливается произнести высокопарный, но вполне допустимый в мелодраме вопрос о любви и смерти, возникает соседка, которая низводит пафос сцены почти до пародии. Чего так испугалась сценаристка?
Общеизвестно, что чета Добсонов – авторы идеи сериала “Санта- Барбара” и профессиональные психологи – сознательно закладывали в сюжеты своего детища некий программирующий терапевтический эффект. Потом, конечно, джин из бутылки сбежал, но поначалу было именно так. У текстов русского сериала далеко не врачующий аромат. (Анализируя сериалы, почти постоянно приходится обращаться к текстам, так как визуальный ряд лишен множественности смыслов, он иллюстративен, а чаще всего даже лапидарнее самого диалога. В этом смысле старая добрая радиопередача “Театр у микрофона’' гораздо интереснее). Невыносимая легкость бытия низвергается со своего трагического пьедестала до плоскости небольшого квадратика экрана – не всегда четкого зеркала нашей жизни, постепенно превратившегося в икону. Телесериал становится чудовищной ежедневной молитвой. Книга, какая бы она ни была, все равно обращается к каждому. Гигантские тиражи “бульвара” формируются из 1 + 1 + 1 + 1 + 1 и т. д. Сериал, возникающий каждый вечер в заданное время, смахивает на массовую религиозную службу. На разных каналах произносятся разные слова, кстати, часто одними и теми актерами.
Что