Ведьмы. Запретная магия. Луиза Морган
Флоранс и Флеретт вскоре догнали сестер, и Луизетт отправила их вперед заниматься приготовлениями. Анн-Мари шептала Нанетт на ухо успокаивающие слова, а Изабель шла впереди, внимательно следя за тем, чтобы под ногами не было россыпи камней и колючек, из-за которых Нанетт могла бы упасть. Медленно-медленно они прокладывали путь вниз, проходя все повороты и завихрения дороги.
Они снова остановились на полпути к подножию, в точке, где тропа расширялась и выравнивалась, открывая вид на дорогу к Марасиону, вьющуюся вдоль утеса. Море вдали растянулось по горизонту полосой матового серебра. Застонав от продолжительной и сильной боли, Нанетт устремилась к воде. Ее более не беспокоила охота на ведьм. Напряжение тела, жар родов целиком овладели ею.
Но Изабель была настороже. Она вгляделась в серое зимнее море и вдруг воскликнула:
– Посмотрите туда! Священник!
Боль начала отступать. Нанетт, продолжая учащенно дышать, подняла голову и, щурясь от стекающих со лба капель пота, взглянула в направлении, куда указывала Анн-Мари.
– Не вижу его, – произнесла она охрипшим голосом.
– Там его повозка, не он сам, – ответила Анн-Мари.
Когда дыхание восстановилось и схватки ослабели, Нанетт собралась с силами и встала, опираясь на Анн-Мари, чтобы не упасть на обледеневшей тропе. Потом взглянула на дорогу вдоль скалистого утеса.
– Ох! – выдохнула она. – Вижу! Там на холоде стоит пони. Но где священник?
– Его нигде не видно, – ответила Анн-Мари.
– Может, спустился по утесу с той стороны? – предположила Изабель.
– Вряд ли, – возразила Луизетт.
Нанетт часто ездила по этой дороге.
– Нет, – сказала она хриплым голосом. – Она ведет прямо к скалам. В этом месте люди оставляют вещи, если хотят исчезнуть навсегда.
– Если на то воля Богини, охотник на ведьм исчезнет навсегда, – отрезала Луизетт.
– Его там нет, – сказала Изабель с уверенностью. – Я нигде его не вижу.
В этот раз боль, охватившая живот Нанетт, была вызвана не только рождением ребенка, но и магией: гигантский поток боли, силы и ликования, подобно океанской волне, достиг вершины, а затем оставил ее, промокшую, задыхающуюся и слабую, но испытывающую благодарность.
Роды продолжались всю ночь. У Флеретт было наготове облегчающее снадобье, а Флоранс, казалось, прекрасно понимала, что нужно делать, хотя сама никогда не рожала. Они проходили через все вместе с Нанетт, помогая справляться с болью. Они растирали ей спину, массировали живот и держали ее за руки, когда она кричала. И лишь в конце она позвала Майкла.
При его упоминании Флоранс цокнула языком, а Флеретт неуверенно прошептала:
– Этот нелегкий путь ты должна пройти сама, Нанетт. У тебя нет выбора.
В тот момент Нанетт была слишком обессилена из-за родов, чтобы понять услышанное, но она вспомнила об этом позже. Мы рождаемся, дарим жизнь и умираем в одиночестве.
На следующий день с восходом солнца девочка появилась на свет, истинная Оршьер – от изящной головки до чудесных пяточек. Она родилась