Добровольцы. Николай Алексеевич Раевский
сегодня чистое. От нечего делать разыскиваем созвездия. Астрономы мы плохие. Путаемся в звездном лабиринте. Несколько золотых закоулков все-таки нашли. Штабс-капитан Воронихин показал Персея и Плеяды, Миша Дитмар – голубую дрожащую Вегу и Альдебаран, юнкер Любимов – Близнецов. Проверить, правда, некому, но показывают уверенно. Никто не мог сказать, где висит Щит Собесского или струятся Волосы Вероники.
Я твердо помню Орион и не люблю его. Зимнее ледяное созвездие. Когда поднимается высоко, это значит отступление, боль в отмороженных ногах и вши.
Венера погасла. Будет хорошая погода. Ни одного облака. Восток спокойно розовеет. На облепленной кристалликами инея траве остаются четкие следы ботинок и подков. Колеса оставляют черные шрамы. Легко дышать и легко идти. Уже сделали двадцать верст, но на рассвете ночная усталость всегда проходит. Батарея сегодня в авангарде. Впереди нас только конный дивизион, конвой начдива и разведчики второго полка. У генерала Туркова[15] новая лошадь. Высокая рыжая кобыла. Идем прямо на восток во фланг и тыл Пологской группы красных. Противника пока не видно. Поля пусты.
Шесть часов утра. На гребнях солнце слизнуло иней, но лощина, в которую мы втянулись, еще в тени, и обмороженные травинки густо посыпаны белой холодной пылью. Из ртов людей и лошадей прерывистыми струйками идет быстро тающий пар.
Всадник на холме. Шагов восемьсот от нас. Второй, третий, коней десять. Остановились. Скачут в разные стороны.
– Господа, а это не красные?
– Где?
– Ну вон эти, которые мотаются!
– Бог с вами… наше охранение…
Головы по горизонту. Винтовки. Шинели, густая цепь. Ложатся. Мы змеей в лощине. Они наверху. Перебьют к черту… Номера уже облепили орудия.
– Повод вправо! Галопом м-а-арш! Черные колеи на белой земле. Пули мимо ушей. О-ой!.. О-ой!..
– Стой! С передков налево! Гранатой, прицел двенадцать… Сто-ой!.. Вынь патрон!
Поздно. Стрелять нельзя. Между батареей и красными атакующий муравейник. Рыжая кобыла начальника дивизии идет полевым галопом. Кучи всадников. Лава. Тачанки с пулеметами. Тра-та-та-та…
– Убьют сволочи Туркова! – Тра-та-та-та-та-та-та-та-та-та… Рыжая кобыла на скате холма. Четыреста шагов. Триста. Тра-та-та-та-та-та-та-та-та… Дитмар снял фуражку. – Спаси его Бог…
Все поле ревет «ура». Спереди. Сзади. Вдоль по колонне. Пуль больше нет. На гребне растет частокол воткнутых винтовок.
– Сдаются, сукины дети!
– Подсолнухи садят!
– Ура…! Ура… а!..
Фельдшер перевязывает гимназисту Селиванову простреленную руку. Это он вскрикнул, когда въезжали на позицию. Лицо посеревшее. Закусил нижнюю губу. Смотрит в сторону. На лбу мелкие капельки пота. Кости, кажется, не задеты. С эвакуацией придется подождать, пока не выйдем из большевистского тыла.
Ведут пленных. Целый пехотный полк – больше трехсот человек. Только комиссары успели ускакать.
– Господа, Турков не должен так собой рисковать. Просто не имеет права. Форменное покушение на самоубийство…
– Ему страшно везет. Прямо невероятно.
– Везет,
Настоящее имя начальника Дроздовской дивизии – Туркул Антон Васильевич (1892–1957). В эмиграции в 1935 г. основал Русский национальный союз участников войны и возглавил его. Умер в Мюнхене, похоронен во Франции. Автор книги «Дроздовцы в огне» (1948).